Стук в дверь – за ней находилась по-незийски просторная квадратная прихожая с мозаичным полом, где только что никого не было.
– Да! – отозвалась Тина.
Дверь открылась, вошел Поль.
– Привет. Это ничего, что я так нагло сюда телепортировался? Если б тебя не оказалось дома, я бы смылся.
С тех пор как он проник в маршальскую «протопамять», он перестал считать себя смертельно опасным для окружающих субъектом и сейчас учился у Стива всему тому, от чего раньше отказывался. Его страх перед телепортацией тоже сошел на нет. «Я вдруг понял, что больше этого не боюсь, – объяснил он, слегка пожав плечами. – Жаль, что понял уже после Сагатры, там бы пригодилось». Учился он быстро, все схватывал на лету. Теперь Тина была спокойна: тот, кто рискнет на него охотиться, обломает зубы.
– Это тебе, – она протянула ему толстую пачку потертых золотисто-фиолетовых кредиток. – Надеюсь, я никого из вас пока не обсчитала.
Поль взял деньги, молча сунул в карман, потом сказал:
– Он ни разу мне не приснился. Ни на Сагатре, ни после. Я хотел бы поговорить с ним, но он не идет на контакт.
– Вполне в его духе. Вот если бы ты не хотел с ним общаться, он бы давно уже объявился, и ты бы не знал, как от него отделаться.
– Наверное, он таким образом мстит мне за то, что я когда-то пытался его убить. Ну и за остальные наши разногласия.
«Для него слишком мучительно будет с тобой – живым – встретиться. Ты словно воплощение всего того, что он вместе с жизнью потерял, всех навсегда ускользнувших возможностей. Он избегает боли, которая может оказаться нестерпимой».
Тина не сказала об этом, так как не могла предугадать реакцию Поля: вдруг это его заденет?
– Может, он сейчас где-то далеко – например, на Лярне, – заметила она вслух. – И уже забыл о нашем существовании.
– Нет, – Поль усмехнулся. – Где он, я знаю. В ближайшее время он будет держаться около Амины и по мере сил оберегать ее от любых возможных неприятностей – как свою будущую мать.
– Ты серьезно?
Для Тины это было предположение из разряда фантастических.
– Если мы жили раньше и встречались в прошлых жизнях, почему это не может продолжаться? Он наверняка что-то знал о перерождениях, знал, но не говорил – это для него типично. Кстати, я бы хотел получить те его древнелярнийские трактаты, если они найдутся, можно ведь заказать перевод. А что касается Лиргисо, его пожелания насчет будущего Амины этим и объясняются. Фактически половину своего состояния он завещал самому себе.
– Ловко, если так… А вдруг будут и другие желающие родиться у Амины? Передерутся ведь.
– Думаю, что его конкурентам не поздоровится, – Поль опять усмехнулся, потом добавил, негромко и сумрачно: – Начать с нуля – это, наверное, лучшее, что он мог сделать.
– Знаешь, меня это не пугает. Пусть рождается. Меня больше беспокоит другое: сколько еще осталось организаций, похожих на «Контору Игрек», и зачем людям это надо? – повернувшись к окну, Тина оперлась ладонями о теплый гладкий подоконник. – Смотри, как там хорошо… Но получается, что какая-то часть этого мира не может обойтись без «Конторы» – пусть не здесь, не на Незе, я имею в виду мир в целом. А уничтожить «Контору» смог только Стив, и то ему пришлось для этого нарушить причинно-следственные связи, сделать невозможное. Зачем нужно то, от чего один вред, – вот вопрос.
– Этого я тоже не знаю, хоть я и «сканер», – отозвался Поль. – Но в истории масса подобных примеров.
В одной из комнат Ольгиного дома находилась голографическая модель Земли-Парка. Глобус двухметрового диаметра. Синий, зеленый, желтый, коричневый, кое-где белый – обычные цвета для планет земного типа. Он висел над черным лакированным паркетом, как забытое школьное пособие. Поль с Ивеной наткнулись на него случайно.
Поль, проживший в доме сестры несколько лет, знал здесь каждую ступеньку, каждую царапину на стене, а Ивене планировка запомнилась расплывчато, и он был ее экскурсоводом – как два с лишним года назад, когда привез ее с Манокара на Нез.
Вначале за ними по пятам ходил пушистый дымчато-белый кот, с достоинством отстранявшийся, если его пытались погладить. Вдруг он замер на месте, навострил уши и стремглав умчался по коридору, сразу растеряв всю свою величавую неприступность.
– Куда он? – удивилась Ивена.
– На кухне открыли холодильник. Ольга нарочно выбирала модель с самой бесшумной дверцей, а он все равно слышит.
– Вот здесь – комната с плетеным абажуром и Ольгиной фреской, – Ивена показала на закругленную дверь узорчатого стекла.
Она пыталась угадывать, совмещая кальки своих воспоминаний с рисунком действительности, но попадала в точку один раз из трех-четырех.
– Фреска дальше, – возразил Поль, – где коридор заворачивает. Здесь Ольга держит большой голопроектор.
Он распахнул дверь, и взгляд наткнулся на планету, парящую в тесном пространстве комнаты, а за ней, сбоку, – фрагмент окна, выходящего на восток, во внутренний дворик. Это окно в первый момент показалось Полю совсем уж нереальным.
Распечатка с описанием Земли-Парка лежала в стенной нише рядом с пультом проектора. Можно включить города – на планете вспыхивали огоньки, около них возникали призрачные имена: Вена, Хэйан, Лондон, сразу два Рима, Пекин, Венеция, Спарта, Париж, Бухара, Москва, Амстердам, Прага, Александрия, Мадрид…
Несколько десятков городов. Закончив читать вслух, Ивена спросила:
– И там все по-настоящему – с дымом из труб, каретами и древними автомобилями, смогом на улицах?
– Это все пока только в проекте, – объяснил Поль. – Наверное, вместо смога сделают какой-нибудь безвредный туман… Я только знаю, что где-то там будет Кошачий город и когда-нибудь мы с тобой в нем побываем.
