Страйгер нахмурился, как собака, которая решает, какую блоху ей поймать в первую очередь.
— Как вы смеете…
— Соджонер, где ваша трость сегодня? — снова оборвала его Элнер. — Та самая, которую вы всегда носите с собой, которую вы называли «символом вашего пути к истине»?
— Дома оставил, — сказал Страйгер. — Это просто кусок дерева. Она мне мешает.
— Похоже, она вам не мешала, когда вы пытали моего помощника.
Страйгер побагровел:
— Я здесь не на суде! Это фальшивка, злостная ложь, чтобы уничтожить меня! Он был вашим помощником, может, вы вместе все спланировали, чтобы дискредитировать меня, а самой занять место в Совете! — Голос его становился все громче и громче, по мере того как идея захватывала Страйгера. — Так все было, не правда ли? Это вы — вы! — сделали эту запись, вы подослали его ко мне, потому что знали, что я… Я имею в виду, что это подлог, ложь, такого никогда не было… Голос его затих. И в Зале Конгресса, и здесь, в клубе, наступила тишина.
— Мы скоро это узнаем, — спокойно произнесла Элнер. Она помедлила, прислушиваясь к чему-то, чего Страйгер слышать не мог, и кивнула. — Спикер проанализировал запись. Ключевые идентификационные коды модулей двух действующих лиц принадлежат моему помощнику и вам. Имело место внедрение в систему Конгресса и ее искажение. В конечном счете мы доберемся до сути и тогда будем знать точно, как это произошло. Но я думаю, что все уже знают правду, Соджонер Страйгер. Даже вы. — Элнер взглянула на него, и в ее взгляде было больше печали, чем злобы.
— Нет, — сказал Страйгер, и губы его задрожали. — Нет, это неправда! Я не хочу причинять им никакого вреда. Я хочу делать добро, я пришел делать Божье дело. Я хочу спасти их. Дайте мне делать добро! Дайте мне власть, и я начну перемены. Мне нужна власть… — кричал он молчащему Конгрессу, нам, лицо его раздувалось, становясь все больше и больше — безжалостная Сеть наезжала на него крупным планом. Я закрыл глаза, но слышал его крики: — Вы не можете остановить меня! Я — Божий избранник, и только Бог может меня остановить!
Внезапно крики заглохли. Я открыл глаза. Кто-то загородил Страйгера щитом охраны. Теперь его окружало с полдюжины легионеров, они теснили его к выходу, а когда он начал сопротивляться, просто сволокли со сцены.
Элнер стояла, глядя ему вслед, лицо ее пылало, глаза блестели, но счастливой она не выглядела. Спикер подошел к Элнер и что-то субвокализировал ей. Камеры не могли распознавать такие сигналы. Потом спикер сказал вслух:
— Поступило предложение отложить голосование из-за этого несчастного…
Элнер резко повернулась, и вдруг на ее лице появилась нечеловеческая решимость, появления которой я ждал так долго. Поднявшись на подиум, она сказала:
— Вношу предложение приступить к голосованию немедленно, как и планировалось. И я прошу вас помнить, что Соджонер Страйгер — это человек, который хочет дерегулировать пентриптин, человек, который надеется, что вы проголосуете за, «потому что в глубине сердец все вы так похожи на него». — И Элнер сошла с подиума.
Дэрик Та Минг поддержал предложение.
Предложение прошло. И дерегуляция провалилась с перевесом в три голоса. Один из них был голосом Дэрика Та Минга.
Глава 35
Я смутно помнил, что происходило в Конгрессе после голосования, потому что клуб внезапно огласился победоносными воплями и музыкой. Трудно было поверить, что всего дюжина человек может произвести такой сумасшедший шум. Но в воздухе над головой я увидел лицо Элнер, и оно светилось победой. Ее улыбка сияла, как солнце. И наконец, я заулыбался тоже, и засмеялся, и заорал, и глотал вино, которое мне в горло заливал Мика. Я ожил снова.
Частная вечеринка продолжалась до тех пор, пока клуб не открылся. Аргентайн впустила всех желающих, и началась мистерия. На сцене царило богатое меню голограмм — кормежка народных масс. Где-то на втором блюде Аргентайн, как мне помнится, вытряхнула меня из теплого дремотного головокружения, крича: «Смотри! Слушай!» прямо мне в ухо. Шандер Мандрагора брал интервью у Дэрика Та Минга, взвалившего на себя «исключительную ответственность» за незаконное внедрение информации, которая, скормив себя коллективному мозгу Конгресса, превратила Соджонера Страйгера из кандидата в Совет Безопасности от партии виповских божков в пустое место.
— Джентльмен Дэрик, — вопрошал Шандер Мандрагора, нахально наезжая крупным планом, — вы приняли чрезвычайные меры, чтобы разоблачить Соджонера Страйгера как расиста и опасного фанатика. Что заставило вас решиться на такую спорную и даже противозаконную акцию, которая могла запятнать вашу репутацию и испортить блистательную карьеру на годы вперед?
В лице Дэрика промелькнуло что-то невидимое остальным. И пока длилась эта секунда, я почти поверил, что он сделал это не ради корысти. Что он, возможно, нашел-таки где-то в себе честность и расскажет всем, кто он такой на самом деле. Но секунда прошла, и на лицо Дэрика вернулось выражение беспокойства и досады.
— Соображения высшего порядка, — выдал он пустой ответ, профессиональную ложь политика. Сдерживая любопытство наблюдающего за ним универсума, Дэрик смотрел Мандрагоре прямо в его третий глаз с выверенной, рассчитанной пристальностью, которая говорила о том, что Дэрик знает, как обращаться с Сетью, — но и только. Аргентайн не могла отвести взгляда от экрана. — Я очень тесно сотрудничал с Соджонером Страйгером, являясь агентом Центавра в делах, связанных с дерегуляцией. Мне стало ясно, что он опасно нестабилен. Но, принимая во внимание его огромную популярность в народе, я почти не сомневался, что именно он будет избран в Совет Безопасности. Когда я понял, что может случиться, я почувствовал необходимость остановить его. Я знал, что при его авторитете в народных массах для того, чтобы эффективно предотвратить премьеру этого травестийного шоу, этой пародии, потребуются неортодоксальные средства. И я пошел таким путем.
— А что жертва? — спросил Мандрагора. — Я сам брал у него интервью, когда он спас нескольких человек при попытке покушения на леди Элнер Лайрон Та Минг. Он был ее помощником; она была осведомлена о том, что вы делали?
— Она абсолютно ничего не знала. — Дэрик едва сдержал гримасу. — Я познакомился с ним потому, что в тот вечер он спас жизнь и мне тоже. Он согласился сыграть перед Страйгером роль жертвы из-за собственного отношения к Страйгеру и его фанатизму. С его стороны это был мужественный поступок, и бедный парнишка жестоко пострадал за свои принципы. Сейчас он уединился и не хочет, чтобы его беспокоили. — Я выругался, отыскивая ядовитую улыбку, которая, я знал, скрывалась за его словами. — Естественно, что он не был посвящен во все детали замысла и выступил лишь в роли, так сказать, наживки.
— Мерзкий извращенец, — пробормотал я.
Аргентайн нахмурилась:
— Он покрывает тебя. Берет на себя всю вину. Как ты этого не видишь? Он защищает тебя от уголовного наказания. Знаешь ли ты, в какой заднице ты бы засел, если бы не он?
