часть моей силы, которая покинула меня и теперь течет по твоим недостойным венам. — Подергивая губой, он свирепо смотрит, обещая оставаться верным своему слову. Он взмахивает рукой вверх, погружаясь во тьму, растворяясь в воздухе. Последние слова эхом отдаются в его воронке ночи, эти шепчущие слова, которые преследуют меня.
— Сладких снов, Эмма.
Я смотрю в пустое пространство, прокручивая в голове его слова: "Она боролась за меня". Но я чувствую, как желчь подкатывает к горлу, узнав, что он оставил ее, чтобы она могла наблюдать за смертью собственной дочери. Мой желудок сводит судорогой, но я загоняю тошноту обратно. Дыша неглубоко, все еще не веря своим глазам, я поднимаю их, чтобы встретиться с ней взглядом. Моя мать.
— Ты была жива все это время? — Говорю я тихо, мой голос срывается от того, что я могла бы спасти ее, если бы только знала. Я бы перенесла любое назначенное мне наказание, если бы это означало, что я могла освободить ее. Она так долго страдала здесь, в полном одиночестве, в руках самой смерти.
Я уже чувствую, как мое сердце разрывается на части еще сильнее. Ураган гнева пробуждается к жизни по отношению к мужчине, который никогда не был моим отцом. Тот, кто держал меня взаперти, ничего не понимающим в этой гребаной жизни. Тот, кто забрал меня у моей единственной семьи. Следующий раз, когда я увижу его, будет последним, когда его глаза посмотрят на меня. Грехи короля Орена падут на мой меч, пока я не услышу самый последний удар его внутреннего барабана. Это я могу обещать.
Мое сердце болит, когда я смотрю, как она подтягивает свое тело ближе к решетке. Ближе ко мне, когда она стонет от боли. Когда она достигает решетки, она опирается на нее плечом, наклоняя голову ко мне. Ее глаза впитывают каждую черточку моего лица, мягкая улыбка растягивается на ее изящном лице, но затем она исчезает.
— Я так боялась, что он нашел тебя, когда привел меня сюда, но потом, вскоре я поняла, что мое сердце может покоиться с миром, пока я в этой камере. Это был единственный признак того, что ты все еще там и свободна.
Ее голос скрипит от недостатка использования и, можно было догадаться, что и от недостатка воды. Гнев, который пронизывает меня насквозь, заставляя оживать сводящие с ума мысли в моей голове.
То есть до тех пор, пока я не вспоминаю слово, которое она произнесла, качая головой при слове свободна.
— Я никогда не была свободной. Я была в тюрьме другого рода.
Моя голова падает вперед, понимая, насколько все запуталось.
— Эмма, — ее голос мягко успокаивает что-то внутри меня, когда я поднимаю голову. Ее глаза наполняются слезами, когда я вижу в них водянистый блеск из-за клеток. — Я никогда не хотела этого для тебя. Я никогда не хотела оставлять тебя. Но я знала, что он в конце концов догонит меня. Мы связаны, поэтому я никогда не смогла бы по-настоящему спрятаться от него. И это означало, что если бы ты была со мной, ты всегда была бы в опасности. Но я не позволю ему причинить тебе боль, я не могу вынести эту боль. Ты заслуживаешь жизни, Эмма. Но я хочу, чтобы ты знала, что я думала о тебе каждую проходящую секунду каждого дня, я никогда не переставала любить тебя.
Мое сердце трепещет от любви, льющейся из ее слов. Эмоции, от которой срывается ее голос. Хотела бы я впервые обнять ее, узнать, как она пахнет, и почувствовать ее материнское прикосновение. Прикосновение чистой любви. Любви к семье.
Тепло расцветает внутри меня, когда я слышу, как она говорит, что любит меня. Чего я не слышала с тех пор, как была ребенком, живущей с тетей Лидой. Несмотря на то, что нам так и не удалось провести ни дня из нашей жизни вместе, в глубине души я знаю, что моя любовь к ней всегда была рядом, придавая мне сил, когда я чувствовала, что у меня их не осталось. Как и сила, которой она обладала, чтобы оставить меня позади, чтобы защитить меня.
Я никогда не думала, что когда-нибудь смогу увидеть ее, поэтому я не колеблюсь.
— Я люблю тебя.
Мой голос дрожит, когда все больше слез капают на каменный пол. Позволяю этим трем словам сорваться с моих губ. Слова, которые я никогда раньше не говорила ей, не озвучивала ни одному человеку с тех пор, как меня забрали у тети Лидии. Три слова, которые я никогда не думала, что скажу кому-нибудь снова. Как будто они всегда предназначались для того, чтобы быть сказанными ей первой. Ожидание этого момента.
Ее губы дрожат.
— Я люблю тебя, моя дорогая Эмма.
Из меня вырываются рыдания из-за того, как судьбе нравится играть с нами, наконец сводя нас вместе, только для того, чтобы снова разлучить. Но, может быть, наши души смогут танцевать вместе в мире за пределами этого, наконец сбросив наши цепи и став свободными. И мы никогда не будем одиноки.
Если только я не найду способ убить того, кто есть самой смертью.
Мои глаза расширяются, когда я задыхаюсь, когда на меня обрушивается ясность, все мое тело застывает, когда мой разум вращается со всеми разложенными передо мной фрагментами. Слова, которые были написаны багровым цветом из книги, выскакивают вперед.
Камень света и тьмы лежит со смертью.
Я перевожу свои глаза, искрящиеся пониманием, на свою мать, которая с интересом наблюдает за мной.
— Корона, — говорю я, затаив дыхание. Вспоминая рубиновый камень, вращающийся в короне на его голове. Слабый гул пульсирующей внутри силы. Она лежит на голове смерти.
Моя мама наклоняет голову, не понимая, куда унеслись мои мысли в середине нашего разговора.
— Мне нужна корона Уиро, — заявляю я, и теперь я, возможно, единственная, кто находится достаточно близко, чтобы вернуть ее. Мне просто нужно найти способ вытащить нас отсюда.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
Эмма
Вечер проходит, пока мы с мамой беседуем обо всем, но лишь ненадолго. Ее тело настолько слабо, что она едва может долго оставаться в сознании. Я начинаю рассказывать ей о том, как меня заковали в кандалы в этой камере, но мои слова замирают. Мой голос напрягается, чем больше я пытаюсь говорить, поскольку в нем переплетается миллион разных эмоций, я беспокоюсь о судьбе Дрейвена. В его глазах был такой страх, и когда я оправилась от шока, все, чего я
