Вот, как был известен Лэнг в Шумере.
– Присматривай за Агастом, – я дождался кивка Шак’чи. Мне в приглашении чётко отметили: «без сопровождения». Дух мог за такое сойти, так что я не стал его тащить. Оставил в своих покоях посох, превратив его во временный тотем и накачав праной свернувшегося внутри Шак’чи в огромных количествах. За буквально неделю я слил ему больше двух тысяч единиц. Судя по всему, отсутствовать я буду дня два-три максимум, так что обезьяну этого хватит с лихвой. Я даже вспомнил тренировки Абтармахана из-за начавшихся головных болей, недомогания и тошноты.
Разумеется, перемещаться откуда-нибудь из дворца я даже и не думал. Восемнадцать телепортов подряд доставили меня к западному побережью на расстояние больше чем в шестьсот километров. Маны я потратил очень прилично, так что дальше была по плану долгая медитация. Ну, не особо долгая: минут пятьдесят. После чего принялся чертить ритуальный узор. Он был по большей части знаком и стандартен: демоны не выдали ничего нового – классический вариант, который используется в Шумере. Но я в таких чарах мало что смыслил. Перемещения между мирами – информация далеко не открытая, так что ни одного рабочего варианта мне известно не было. Я только понимал, что никаких подстав тут скорее всего нет. Уж точно ко мне не явится чудовище вроде Пазузу, когда я дочитаю заклинание.
Я, сосредоточенно наморщив лоб, ползал по камню выбранной скалы, чертя раскалённым концом своего магического жезла огромную пентаграмму, вписанную в круг, диаметр которого, пожалуй, был метра три. Это была необычная пентаграмма – пятиугольник со звездой внутри. Каждая из внешних линий, кроме самой нижней, была удвоена, в правом нижнем углу красовалась спираль, а в правом верхнем и левом – треугольники. Верхний треугольник остался незамкнутым. Еще я нарисовал изогнутую линию чуть правее центра, похожую на длинный росчерк кисти. Все линии, как только они были прочерчены, начинали светиться, а чуть проплавленный и прожжённый камень мгновенно становился довольно твёрдым и стабильным. Когда работа была закончена, я проявил из инвентаря ядовито-зелёную пыль, которую взмахом руки развеял над узором. Опускаясь на несколько неровный камень, пылинки вспыхивали. Вокруг всего будущего места перемещения был создан не слишком мощный квадратный противодемонический барьер, по углам которого я поставил плошки с благовонием Зкауба. Так, на всякий случай. Предварительно я, прежде, чем чертить, намолил и освятил всю скалу. Благо, побережье было рядом, а море уже успело принять от меня в жертву двух купленных быков и четыре козы. Их жертвенная кровь была пролита у подножия скалы.
Работа, которая должна была занять не больше получаса (за исключением несколько трудоёмкого приготовления пары зелий и порошка) отняла больше суток времени, зато я был уверен, что не останусь неподготовленным на случай подставы. Хотя, в любом случае, отправляясь в Лэнг, я уже сильно рискую. Но меня успокаивал помимо прочих важных фактов договор кольца, который подразумевал в числе прочих пунктов, что двурогий не может навредить мне ни словом ни делом, а ещё – не может соврать. При этом там учитывались кроме прочего и жесты, и нюансы недосказанностей. Проще говоря, даже если бы я не знал о праздниках в Лэнге и обо всём прочем, оставалась ещё и такая довольно надёжная страховка. В частности, думаю, само кольцо создано далеко не только демонами Лэнга. И договор написан не только ими. Очень уж он странный. Множество подвохов, да, но демонам он не сильно выгоден. Впрочем, полагаю, пункт на невозможность мысленного или вербального прямого общения вписали всё же они. Я отдавал двурогому команды ментальными щупами, к примеру. Но вот осознанную мысль в ответ получить не мог. Только небольшие образы и уточнения. С голосом, если бы двурогий вообще мог говорить на человеческих языках, примерно так же. Хотя он мог рычать или ещё что-нибудь этакое.
– Ну что же…
Я вошел в пентаграмму там, где треугольник оставался незамкнутым, и двинулся по одной из линий к нижнему левому углу.
– Зазас, Насатанада, Зазас, Зазас! – начинаю произносить во время движения.
В нижнем левом углу остановиться, вскинуть левую руку с загнутыми пальцами: большим, указательным, безымянным и мизинцем. Единственный оставшийся палец образовал весьма интересный жест, известный в некоторых местах как весьма похабный. – Оходос-Скиен-Замони! Оходос-Скиен-Замони! Оходос-Скиен-Замони! – После этого двигаюсь по другой линии к одному из замкнутых треугольников. При пересечении изогнутой линии нужно опустился на колени и уже там прочитать:
– Всеединый Обитает Во Тьме,
В Центре Всего Обитает Тот, Что Во Тьме;
И Тьма Эта Будет Вечной, Когда Все Склонятся
Пред Ониксовым Троном.
Закончив, я поднялся с колен и направился дальше к треугольнику. В треугольнике задержался, чтобы снова сотворить знак большим и средним пальцем и прочесть еще одно заклинание:
– Абиссус Диасонрсус, Зехове-Азаг-Тот! Неррго, Йаа! Нъярлатхотеп!
Пройдя по горизонтальной линии ко второму треугольнику, трижды поклонился и сотворил новый знак. На сей раз загнуты были большой, средний и безымянный пальцы.
Настала заключительная часть ритуала. Я прошагал по линии к спирали в нижнем правом углу и произнес:
– Зенохесн, Пиотх, Охас Заегос,
Мавок Нигорсус, Байар! Хеехо!
Йог-Сотхотх!
Йог-Сотхотх!
Йог-Сотхотх!
Произнеся последнее слово, извлекаю из инвентаря жезл и черчу в воздухе фигуру, похожую на букву «И», пересекаемую «Z». Светящееся переплетение линий ещё пару секунд провисело в воздухе, а затем словно бы разошлось в стороны, молниеносно разворачиваясь в нечто похожее на миниатюрную чёрную дыру. Этакий провал в никуда. Помня, что время у меня не такое уж и бесконечное, я оттолкнулся ногами, прыгая в бездну, проход в которую, полагаю, мгновенно закрылся за моей спиной.
Очутившись в великой долине Инкванок, я слегка даже растерялся, на миг пожалев, что вообще пришёл сюда. Окружающий пейзаж был… Тем ещё. Небо казалось абсолютно чёрным. Какие там звёзды… Казалось, что над головой абсолютная непроглядная бездна. Словно надо мной нависло само небытие, готовое в любую секунду обрушиться сверху и обратить глупца, появившегося в этом ужасном месте, в настоящее ничто. Лишь багровые всполохи, иногда проносящиеся по абсолютно чёрному своду бесконечной незримо-зримой бездны показывали, что нависший над головой ужас ещё не обрушился сверху. Мертвенная чернота небес в Лэнге, судя по информации о соседних мирах, которую я получил от Асамота, дело обычное. Впрочем, абсолютной тьмой всякая «красота» наверху не ограничивалась. Две невероятно симметрично висящие тёмно-алые луны, стоило их только заметить, создавали впечатление жутких чудовищных глаз. Словно, посмотрев в глубину небытия, я заставил бездну открыть их и взглянуть на меня самого – такое впечатление у меня возникло, когда я обратил на эти небесные объекты
