как червя, даже не заметив. И нас в придачу. Не защищай этих мерзких тварей, ты для них лишь глупый кусок мяса, не более. Наивность застелила тебе глаза, мешая увидеть, что творится у тебя прямо перед носом.
— Да, возможно я наивная идиотка, которая совершенно не разбирается в людях и рада верить всему подряд, — вспылила я, — но раз ты у нас весь белый и пушистый, расскажи, пожалуйста, на ком практикуются маги крови, а?
Глаза Винса сузились.
— Что ты имеешь ввиду?
— Ну, — протянула я, начиная вскипать, — возможно по книжкам магию крови не освоить, а вот тренировки над живыми людьми, пусть и заключёнными, всё же поэффективнее, да? Скольких ты убил? Скольких пытал? Молчишь? Так чем ты лучше вампира? Чем лучше того же вампира две мрази, избившие меня, сломавшие кости, вогнавшие в руку арбалетный болт и пытающиеся изнасиловать, а потом сдать за награду? Ну чем? Вы все одинаковые, просто у одних есть клыки, а у других нет.
Не дожидаясь ответа, в гробовом молчании я молнией вылетела из комнаты.
Мороз охладил голову и дал прийти в себя. Голуби спали, изредка щёлкая клювами. За окном валил снег, залетая внутрь голубятни и оседая на каменном полу. Одетая в шёлк и лёгкие тапочки, я дрожала от холода, но идти внутрь не хотела. Я негодовала от возмущения. Какое же лицемерие! Один убийца смеет обвинять другого. Ложь и лицемерие — это всё, что окружает меня с детства с головы до пят. Противно и мерзко. А самое поганое, что я полностью бессильна, и не могу повлиять вообще ни на что. Зато принцесса! Тьфу.
Я со злостью ударила кулаком по подоконнику, оставив в снегу отпечаток руки.
Сквозь густой снег смутно проглядывали огни города. Яркие в центре, они почти исчезали к окраине. Город почти замело, и в иных местах сугробы доходили даже до крыш. Я очень любила зиму. Когда-то раньше. Теперь мне казалось, что той беззаботной жизни и не было, будто это воспоминания из чужих видений, будто это было и вовсе не со мной.
Я не понимала ту девочку, которая радовалась простым вещам. Раньше она бы с сестрой тайком пробралась бы ночью в сад, и они бродили бы по заснеженному лабиринту, завороженные красотой вокруг. Она бы снова представляла, как путешествует и посещает новые места. Её бы очень порадовали горячие пирожки из любимой пекарни, новое платье, интересная сплетня ни о чём. Но той девочки уже и нет. Не осталось ни мечтаний, ни желаний, я не чувствовала ничего, кроме тоски, боли и пустоты. Каждый день я не знала, зачем вставала, вся эта учёба… ради чего? Не за что бороться, не за кого. Меня то и дело хотят убить, я всем мешаю просто даже своим существованием. Умри я тогда на площади, всё было бы значительно проще, в моей жизни не было бы столько боли.
Я наклонилась и посмотрела вниз. Так высоко. Стоило просто шагнуть, и всё бы кончилось. Интересно, что он почувствовал бы в этот момент? Если бы что-то почувствовал…
— Можно? — робко спросила Ния.
Я вздрогнула от неожиданности.
— Как ты нашла меня? — не оборачиваясь, глухо спросила я.
— Стража сказала, где ты.
Она тихо подошла и встала рядом, разглядывая спящий заснеженный город.
— Винсент сожалеет, что сказал так. Он же не знал, что тебе пришлось пережить такой ужас… — неуверенно начала она.
— Мне всё равно, — резко прервала её я, — что там чувствует Винсент. Единственная причина, по которой он мне помогал и помогает сейчас — это деньги и обещанные мамой земли. Так что более его мнение меня не интересует, хватит.
Подруга помолчала, теребя рукав мантии.
— Извини, Амелия, мне правда очень жаль.
— Многие мечтали бы оказаться на моём месте, — хмыкнула я, — ещё бы, принцесса, дворец, богатство! Только вот у меня нет никакого выбора. Всю жизнь за меня решают, что я должна говорить, как выглядеть, что делать, с кем общаться. Вся моя жизнь была выбрана за меня не мной. Самый дорогой человек убит на моих глазах, оставив после себя лишь мраморную табличку с буквами. На меня открывают охоту неизвестные мне люди. Меня похищают и избивают, пытаются изнасиловать и убить. Я чудом выжила. А по приезду оказывается, что я всё делала не так! Я поступила как глупая девочка, и вообще мне всё показалось. Но теперь-то меня наставят на путь истинный, выдав ворох очередных распоряжений. И в конце концов, теперь запрещают мне думать и чувствовать, вдалбливая собственные взгляды! И от кого я в том числе это слышу? От человека, которого я считала другом. Да провались пропадом эта корона и статус! Но знаешь? Даже этого выбора у меня нет. У меня вообще ничего и никого нет.
Рыжая смотрела на меня расширенными от ужаса глазами и не знала, что сказать. Я уже пожалела, что сорвалась на неё, она ведь не желала мне ничего плохого.
— Прости, что наговорила тебе всё это, ты же не виновата, — глухо сказала я, обняв себя руками.
Злость быстро уходила, сменяясь грустью, моей постоянной спутницей последних недель.
— Амелия, я вижу, что тебя что-то гнетёт. Что произошло? Что-то очень плохое?
Обычно весёлая и беспечная Ния видела и чувствовала всё, что я старалась скрыть даже от себя. Она смотрела на меня тревожным взглядом и ждала, но я не могла ей сказать. Я отвернулась от неё и снова уставилась на падающий снег.
— Поговори со мной, — подошла она и легонько взяла меня за руку, — я же вижу, как тебе плохо, но я не могу помочь, пока ты молчишь. Дело же не только в родителях, да?
Я кивнула.
— С тобой что-то случилось, когда ты была в поместье?
Не сразу, но я тоже кивнула. Ния закусила губу и некоторое время молчала.
— Дело в этом вампире, да? Он тебя обидел? Сделал тебе больно?
— Очень, — прошептала я и всхлипнула, а по щекам покатились плохо сдерживаемые слёзы, — настолько, что не хочется жить.
— Ох, Амелия, — Ния протянула руки и обняла меня, а я уткнулась ей в плечо и уже не могла сдержать рвущуюся наружу боль.
— Я так люблю его, — всхлипнула я, но не смогла продолжить, слова застряли в горле плотным комком.
Ния крепко обняла меня и гладила по голове, пока я плакала, не в силах остановиться. А когда слёзы кончились, то предложила вернуться в комнату и поговорить. Я рассказывала и рассказывала, а рыжая внимательно слушала, не перебивая, но когда я договорила до конца, то
