– Сейчас мы пойдем туда и возьмем с собой Ури. Когда ты вернешься домой, будь добр, принеси нам поесть. Сможешь?
– Да, сэр. Принесу.
– Спасибо. Мы уйдем утром, и мы ничего не возьмем там и не причиним никому вреда.
– А как же мы, сэр? – спросила Герда.
– Я должен отправиться в Утгард и освободить Поука и Ульфу. Я уже говорил. Обратно мы поедем этим же путем и возьмем вас на юг с собой.
– Вы хороший человек! Я поняла это сразу, сэр, как только увидела с вами старушку.
– Нечем заплатить, – пробормотал Бертольд Храбрый. – А жаль.
– Ты расплатишься едой с кухни твоего хозяина. – Я не понял слов Герды насчет старушки, но решил не обращать на них внимания. – Теперь отпусти Ури.
Бертольд Храбрый разжал руку, и Ури выскользнула из тени сосны на лунный свет.
– Спасибо, господин!
– Пожалуйста. Сходи, взгляни на дом. Потом вернись и расскажи, что видела.
Пока мы разговаривали, хромой жеребец ушел вниз по склону, но Гильф без труда пригнал его обратно. Когда мы находились довольно далеко от холма (и примерно в полумиле от громадного дома Бимира), пес спросил:
– А какой из них настоящий я?
Я спросил, о чем он говорит.
– Вы говорили про Гарсега. Он здесь ненастоящий.
– Не совсем так. – Я задумался, как бы объяснить попонятнее. – Ты помнишь человека с крыльями?
– Конечно.
– Он тебе понравился?
– Очень!
– Тогда, возможно, ты заметил, что бревно, на котором он сидел, казалось менее реальным, чем он сам. И пруд, и лес. Не то чтобы они были нереальными, и не то чтобы они изменились. Митгартр не изменился, но крылатый мужчина был более реальным, чем Митгартр и любой предмет в Митгартре. Когда Ури и Баки приходят сюда из Эльфриса, они кажутся такими же реальными, как мы. Но на самом деле они менее реальны, и это становится видно, когда на них падает солнечный свет. Гарсег выглядел нереальным даже ночью.
Пару минут Гильф трусил рядом, не произнося ни слова, а потом спросил:
– А я нереальный сейчас? Или когда мы сражаемся?
– Не знаю. Сейчас я понимаю гораздо больше, чем раньше, но далеко не все. Возможно, я никогда не пойму всего.
– А я выгляжу более реальным в нынешнем своем обличье? Или в другом?
– Возможно, ты реален в обоих своих обличьях. Я знаю, ты хочешь поговорить о себе, но я намерен еще немного поговорить о Гарсеге, поскольку тебя я не понимаю и никогда не понимал. Но мне кажется, что его я сейчас понимаю лучше, чем поначалу. Ты привел Гарсега, чтобы он исцелил меня. Он тебе понравился?
– Нет. Не особо. Но мне сказали, что он может вас исцелить.
– А он сказал, что не исцелял. Он сказал, что меня исцелило море. Но позже, когда меня ранили в Ширволе, меня исцелила Баки. Тебя там тогда не было.
– Да.
– Я укусил Баки и напился ее крови. Это звучит ужасно.
– Для меня – нет, – заявил Гильф.
– А для меня – да. Только в ту минуту я не испытывал никакого ужаса. Мне было приятно, и после этого я стал гораздо лучше понимать эльфов. Возможно, Гарсег вообще не смог бы приходить в Митгартр, если бы его отец не был человеком. Тебе келпи посоветовали найти Гарсега? Наверное, они.
– Да.
– Возможно, они пили кровь Гарсега, чтобы исцелиться. Я рассказывал тебе про дракона? Как Гарсег превратился в дракона?
Гильф изумленно взглянул на меня:
– Ух ты!
– Да, я тоже страшно удивился. Но когда у меня появилось время хорошенько подумать, уже после нашего расставания, я удивился еще больше. Мы находились на очень узкой лестнице, и химеры налетали на нас, пытаясь столкнуть вниз. Ури, Баки и куча других.
Гильф коротко проворчал, показывая, что понимает серьезность ситуации.
– Драконы умеют летать. Я видел изображения драконов в Ширволе – одно на расшитой настенной портьере, а другое на большом кувшине, из которого пил герцог Мардер за обедом. Оба дракона были с крыльями.
– Угу.
– Вдобавок я знаю, что Сетр умеет летать. Я сам видел, как он летает. И если Гарсег мог превратиться в дракона, что он и сделал, почему он превратился не в крылатого дракона? Тогда он смог бы прогнать химер. Ты сам не можешь так изменять обличье, верно? Ты только становишься больше и свирепее.
– Верно. – Гильф остановился с поднятой передней лапой и указал носом на громадный, сколоченный из нетесаных досок дом с остроконечной крышей, к которому мы направлялись. – Может, лучше повернуть назад?
Я ненадолго задумался, потом помотал головой.
Глава 67ТЫ ПОТЕРЯЛСЯ ЗДЕСЬ
В хлеву было темно хоть глаз выколи, но с помощью своего острого нюха Гильф скоро нашел корм для белого жеребца, а сам жеребец почти так же быстро отыскал корыто с водой. Я снял с него переметные сумы, седло и узду и, пока искал место для них, по счастливой случайности наткнулся на приставную лестницу, ведущую на сеновал. В щели крыши просачивался лунный свет, поэтому после кромешной тьмы, царившей в хлеву, здесь казалось достаточно светло, чтобы читать. Я сбросил вилами вниз добрых полтелеги сена для Гильфа и жеребца, снял сапоги и заснул, едва лег.
Меня разбудил гром – гром, молнии и проливной дождь, капли которого протекали сквозь все до единой щели у меня над головой. Я сел, обмирая от страха и не понимая, что происходит, а в следующее мгновение в свете полыхнувшей молнии увидел прямо перед собой уродливое лицо инеистого великана, которого встретил много лет назад на берегу Гриффина, – огромного безобразного великана, при виде которого я бросился обратно к лачуге, чтобы предупредить Бертольда Храброго об опасности.
– Думал, я не увижу следов твоего коня?
У великана был низкий грубый голос, способный навести ужас на любого, раздайся он неожиданно ясным летним днем. Но сейчас, в сравнении с оглушительными громовыми раскатами, он несколько проигрывал.
– Думал, дождь смоет следы, да?
Я помотал головой, зевнул и потянулся. Он хотел поговорить перед схваткой, и я нисколько не возражал.
– Я не знал, что пойдет дождь, и не волновался, увидишь ты следы или нет. С чего мне волноваться?
– Тайком пробираешься. Прячешься.
– Только не я. – Я встал с соломы и отряхнулся, задаваясь вопросом, где же Гильф. – Задерживаюсь в пути допоздна, ты имел в виду. У меня срочное дело к королю Гиллингу, и я скакал, покуда мой конь не выбился из сил. Если бы ты еще не лег спать, я бы попросил еды и ночлега у тебя, но в доме не горели огни. Я зашел в хлев и устроился, как мог. У тебя не найдется чего-нибудь перекусить?
