Книга Тайна сердца - Арина Теплова

— Никогда, Дашенька, — проворковал он. — Владимир обещался помочь нам в венчании, если мы захотим. И сам поговорит с Ильей. Итак, вы согласны?

Лишь на мгновение при упоминании имени Ильи лицо девушки омрачилось, но тут же она улыбнулась ему и прошептала:

— Да…

Глава XII. Своеволие

Ямская слобода, Санкт-Петербург,

место дислокации Лейб-гвардии Гренадерского полка,

1775 год, Июнь 19

— Теплов, вставай! — раздался над ухом Ильи низкий голос, и кто-то сильно потряс его за плечо. — Алексей Иванович немедля тебя к себе требует.

Открыв глаза, молодой человек уставился осоловелым взором на коренастого штабс-капитана и проворно вскочил с жесткой солдатской койки.

— Который час? — спросил Илья.

— Да уж почти вечер на дворе. Ты весь день проспал.

— Благодарствую, капитан, — кивнул Илья и направился к умывальнику.

— Звали, Алексей Иванович? — сухо осведомился Теплов, входя в просторный кабинет военачальника.

— Заходи, бунтовщик, — приказал полковник Р. Илья прошествовал к столу грузного пожилого командира и замер в чеканной стойке. Алексей Иванович недобро осмотрел с ног до головы молодого человека в свежей зелено-красной форме и белом парике с косичкой. Илья глядел открыто и как-то вызывающе, прямо в лицо полковника. Через некоторое время Алексей Иванович вымолвил: — Ну и что скажешь по поводу учиненного самоуправства?

Теплов молчал и лишь продолжал упорно и вызывающе смотреть на полковника. Алексей Иванович недовольно прокашлялся и произнес:

— Чего молчишь-то, Илья Григорьевич? Как ты посмел отлучиться из расположения части, не уведомив никого?

— В казарму я прибыл вовремя вместе с полком, — констатировал факт Илья.

— И где ж ты шатался все четверо суток, сударь мой? — повышая голос поинтересовался полковник. — Отвечайте поручик, или я немедля на вас рапорт в коллегию отправлю!

Теплов выпрямился. Подняв подбородок выше, Илья упорно молчал и лишь его яркие аквамариновые глаза, казались живыми на неподвижном лице. Алексей Иванович устало вздохнул, понимая, что ему не запугать молодого человека, и уже тихо просяще проворчал:

— Слушай, Илья Григорьевич, ты мне просто объясни, куда ты отлучался, и все. Я уж так и быть не буду наказывать тебя.

Илья чуть расслабился и решил, что все-таки надо ответить старому полковнику.

— В имение свое заезжал. Полк наш всего в ста верстах от него проходил, — просто объяснил Теплов.

— И что там такого в имении у тебя стряслось, что ради этого надо было своевольничать да полк свой оставлять?

Теплов чуть замолчал и, опустив глаза, глухо произнес:

— Я уже почти четыре месяца родных не видел. По матушке соскучился… хотел повидать…

Лживые слова насчет матери застряли в горле молодого человека, и он судорожно сглотнул.

— Ну, дак ты ж знал, что мы на постой сюда следуем, — заметил нравоучительно полковник. — Добрался бы, как и положено, до места. Мне, как следует, по форме рапорт на увольнение настрочил бы. На несколько недель я бы отпустил тебя, и все. И ехал бы, куда тебе надобно! Зачем же надо было устав нарушать? Что, прям невтерпеж тебе было, что ли?

— Да, — вымолвил Илья. Молодой человек тут же поднял на полковника горящий взор. И Алексей Иванович, смутившись от сильного, немного ненормального взгляда Теплова, закряхтел:

— Ох, что-то тут нечисто, сударь вы мой. Чую я, что девица какая, небось, замешана тут. У вас, у молодых-то, еще кровь кипит, а не разум, знаю я. Сам таким был когда-то. — Алексей Иванович вздохнул и уже более добродушно спросил: — Поди, все ночи не спал, чтобы догнать полк-то?

— Последние две только.

— Ну да ладно. Молодец, что хоть на рассвете сегодня догнал нас и при построении был. А то бы военного суда тебе не избежать. Скажи спасибо своим товарищам, до последнего скрывали, что ты самовольно уехал. Если бы не прапорщик Геращенко, я бы даже не узнал про твои отлучки.

— Более этого не повторится, — произнес твердо Теплов, вновь воззрившись на полковника открытым чистым взором.

— Надеюсь на то, — вздохнул Алексей Иванович. Порывшись на своем столе, он достал какую-то бумагу и сказал: — Депеша из военной коллегии по тебе пришла сегодня. Ты ведь писал прошение императрице?

— Да, — кивнул Илья, и его лицо просветлело в надежде.

— Жалует она тебе отставку. Вот смотри, пишут из коллегии, что с двадцатого числа сего месяца ты уволен с военной службы. И ответ матушки нашей Екатерины Алексеевны приводят, вот значит: «За доблестную службу в течение шести лет, за многие награды жалуем Теплову Илье Григорьевичу звание капитана и отставку до конца дней». Ну что, доволен, сударь мой? — уже улыбнувшись, поинтересовался полковник.

— Батюшка мой покойный хотел, чтобы я до капитана дослужился, — произнес тихо Илья.

— Пусть так. Вижу, не увлекает тебя военное дело. Хотя ты хороший воин, храбрый. Жаль, что не желаешь и дальше продолжить служить императрице нашей. Из тебя бы искусный и смелый командующий получился, — добавил с сожалением Алексей Иванович.

— Мое желание заниматься развитием своих предприятий, что отец покойный завещал. Деревни свои облагораживать, школы да больницы для крестьян своих строить. Да заводы поднимать, — сказал Илья твердо. — Семьей жить да детей воспитывать. А на военную службу я пошел лишь по настоянию покойного батюшки. Вот братец мой, Владимир Григорьевич, истинно по призванию воин. Ему и служить от нашего рода.

— Пусть будет так, — заметил полковник. — Ты свободен.

— И я сегодня же могу ехать?

— Да езжай ужо. Вижу, как глазищи у тебя прямо так и горят от нетерпения, — махнул на него рукой Алексей Иванович. — Бумаги о твоей отставке я тебе нарочным отправлю.

— Благодарствую, ваше высокоблагородие! — воскликнул Илья, просияв.

Уже через полчаса Теплов, собрав свои немногочисленные вещи, во весь опор мчался в сторону Новгорода. Единственные две мысли стучали в его голове. О том, что теперь он свободен от службы, как всегда и хотел. И о том, что, возможно, уже завтра увидит Дашу и, если удастся, даже поцелует ее.

Все эти долгие мучительные четыре месяца разлуки с нею, с того трагичного вечера в Петербурге, когда он стремительно покинул столицу, Илья не находил себе места от мучительных, будоражащих дум. Ее пленительный образ, глаза, улыбка, нежность, страстность и недоступность сводили его с ума. Тогда,