берегу реки и уже начали тревожиться за него, когда он наконец появился. На нем была кожаная куртка, огромный ягдташ висел у него через плечо, и в руках он сжимал непомерной длины ружье.
– Что это за диковинный наряд, дружище? – спросил его Александр.
– Тише! – прошептал негр, прикладывая палец к губам и приглашая француза отойти в сторону.
– В чем дело?
– Бур хотел убить белую женщину. Он уже прицеливался…
– Говори!..
– Меня скрывала листва, но я видел, как у него сверкали глаза. Тогда я взял отравленную стрелу. Яд нгуа. Я натянул тетиву, и стрела улетела. Она попала в глаз. Белый умер… Я взял его вещи…
– Ты верный слуга, и мой друг обязан тебе за жизнь своей жены…
– Я люблю белых. Разве ты не спас моего ребенка, когда его укусила пикаколу?..
Глава 15
Первые минуты счастья. – Альбер отказывается от поисков клада. – Aurea mediocritas[34]. – Убитый буйвол. – Зачем бушмену понадобилась буйволиная шкура? – Подозрительная группа. – Негры под предводительством белого. – Фургон принесен в жертву. – Добыча и тень. – Возобновление наступления. – План обороны. – Новая группа туземцев. – Отсутствие бушмена. – Флотилия и плот. – Магопо.
Гигантские деревья, растущие на берегах великой южноафриканской реки, впервые давали приют счастливым людям. Счастье было бы полным, если бы его не омрачали печальные воспоминания о понесенных утратах. Усталость, раны, болезни, заточение, физическая боль и душевные муки – все было забыто среди радостей неожиданной встречи и нежных излияний.
Обеим героиням долгих и мучительных скитаний по Южной Африке пришлось подробнейшим образом рассказать все, что они пережили, и рассказ их заставлял слушателей дрожать в одинаковой мере от ужаса и от умиления.
Эстер поведала о ночном нападении, жертвой которого пал ее отец, о загадочном и неслыханном по дерзости убийстве, о подозрениях мастера Виля, о том, как он отправился на поиски трех французов, в которых непременно хотел видеть убийц. Девушка простодушно созналась, что и сама разделяла эти нелепые подозрения. Она вспомнила также, как приняла Сэма Смита за Александра, когда бандит прискакал к фургону, найдя Библию госпожи де Вильрож.
Анна, со своей стороны, описала подлое нападение бандитов у Пампин-крааля, и горе, которое ее постигло, и как Эстер, которая не знала ее, раскрыла ей свое сердце, предложила все, что имела, и добровольно делила с ней все муки заточения.
Беседа продолжалась долго, а тем временем оба негра занялись постройкой обширного шалаша и приготовлением ужина. Ими руководил Жозеф, на которого все единодушно возложили обязанности мажордома.
Альбер и Александр решили пока оставаться на левом берегу – отсюда было легче обозревать местность, лежавшую выше водопада. Они не забыли нападения, которому подверглись в момент, когда пересаживались в фургон и собирались покинуть лагуну.
Теперь они решили принять меры предосторожности.
– Подождем несколько дней, – говорил де Вильрож, который наслаждался своим счастьем. – Ведь мы все-таки нуждаемся в отдыхе, особенно эти бедные женщины. А потом отправимся на прииск Виктория. Мы теперь можем представить тамошним линчевателям неопровержимые доказательства нашей невиновности. И я надеюсь, что этот горе-полицейский не сможет взять наши доводы под сомнение. Они будут подтверждены такими свидетельскими показаниями…
– Зачем нам возвращаться к этим скотам? – спросил Александр.
– Да хотя бы затем, чтобы поскорей получить возможность вернуться в цивилизованные страны. Скажу тебе по чистой совести, я испытываю огромную потребность жить в доме, под крышей, видеть людей, которые одеты не в лохмотья, как мы с тобой, и попросту поесть хлеба.
– Это-то верно! Вид у нас не ахти какой. Мы скорей похожи на каких-то бродяг, чем на честных путешественников. Но ты хочешь вернуться в Кейптаун? А как же с нашей экспедицией, с ее главной целью?
– Пусть все рухнувшие планы с треском летят в преисподнюю. Я вернусь во Францию, в Вильрож, хоть и несолоно хлебавши. Кое-как я еще проживу. Я не смогу пышно обставить замок моих предков и жить в моем живописном имении… Короче говоря, я не смогу оказать моей дорогой Анне наше чудесное пиренейское гостеприимство… Шалаш и сердце – вот все, что у меня есть.
– Ты правильно рассуждаешь, и я это одобряю полностью. Возвращайся, дорогой Альбер, во Францию. А я еще на некоторое время задержусь. Я должен снова взяться за кирку. Ведь у меня-то нет ни гроша. Что касается сокровищ кафрских королей, то об этом мы больше говорить не будем. Я на эти сокровища махнул рукой. Из-за них пролилось столько крови!..
– Ах, черт!
– Что такое?
– И в конце концов, мы еще все-таки не дошли до крайности. Наши скитания все-таки немало нам принесли. Эй, Жозеф!
– Я здесь, месье Альбер.
– Ты сохранил кожаный мешочек с алмазами, который нам передал Александр, когда вернулся от батоков?..
– Конечно сохранил. Я зашил его буйволиной жилой во внутренний карман. Вот он, месье Альбер.
Де Вильрож раскрыл мешочек, и сразу засверкали великолепные камни – подарок Магопо.
– Тут на добрых двести тысяч франков, дорогой мой Александр. Позволь мне взять столько, сколько нужно на дорогу, и положи остальное к себе в карман. Это верных десять тысяч годового дохода. Хватит на хлеб и еще кое на что, кроме хлеба…
– Это мы потом увидим, – ответил Александр, улыбаясь. – Не надо забывать, что мы все-таки на берегах Замбези и нас окружают опасные враги, а до Кейптауна несколько тысяч километров. В общем, наши приключения еще, пожалуй, не кончились.
– Это верно, – признал Альбер. – С тех пор как наш экспедиционный корпус получил пополнение в лице этих двух милых созданий, я совершенно потерял голову. Ты заставляешь меня вспомнить, что сегодня вечером нам предстоит встретиться с Инженером. Я бы отдал все, что имею, за хороший карабин или хотя бы за простое гладкоствольное ружье и несколько сот патронов.
– Это было бы кстати. Все наши оборонительные средства заключаются в настоящий момент в этой старинной пушке, изготовленной в прошлом веке, которую бушмен догадался унести с поля битвы. Кстати, ты, должно быть, здорово устал после борьбы с этим взбесившимся бизоном…
– Нет же, право. Чуть-чуть ломит тело, и только.
– Да ты, видать, сделан из литой стали!
– Не знаю. Во всяком случае, счастье, которое я сейчас переживаю, может исцелить от всяких болей.
– Все равно советую тебе немного отдохнуть. А я буду караулить.
– Спать? В подобный момент? Ты смеешься! Да я теперь неделю глаз не сомкну!
Альбер не был хвастуном. Он ошибался самым добросовестным образом. Силы человеческие ограниченны. Так что не прошло и получаса, как де Вильрожа охватила вялость, и, ласкаемый свежим ветерком, который дул с реки, он
