можно достать! За один вечер тут она может треть своей зп поднять! Догоняешь теперь?
Аргумент, ёп-та… не поспорить.
— Заебись… — сокрушенно выдыхаю. Хоть вслух признавай, что я дебил конченый.
— Это был последний раз, когда я позволил тебе подобное. — он махнул на окружающее пространство.
— Ага. Щас, только дрожать перестану… и скажу спасибо.
Щедрость-то какая. Простит он мне!
— Если б не твой отец — пристрелил бы ещё в прошлый раз. — он устало вздохнул.
Сколько ему? По сорок? Чтоб я в такой форме в его возрасте был… Надо признать, впечатлен…
А Дашу он чем впечатлил, интересно?
Закрываю глаза и стискиваю челюсти. Сука, Боже, дай мозгов не думать об этом…
Не интересно!
Не интересно, я сказал!!!
— Нахуй шагай со своими угрозами. — огрызаюсь.
Не знаю на кого злюсь больше, на себя, этого гондона или на Дашу.
— Я предупредил. — игнорирует мою грубость.
Как я понял, отец в свое время очень здорово помог Шаталину. Не уверен, что хочу знать подробности, но именно благодаря этому я ещё жив после своих выкрутасов!
Ведь пробил его. А веду себя так, будто сохранился. А ведь почему? Правильно! Потому что узнал, что Даша все еще танцует здесь!
Ой, бля! Не смей об этом думать! Сам себе командую, ибо закипаю.
— Ага. — даже дернул рукой, чтобы фак ему показать, но до конца начатое не довел.
Несколько минут мы, тупо, сидим в тишине, восстанавливая дыхание.
— В работе я ей не откажу. Похуй, что ты думаешь. Но приглядеть обещаю. Её ни кто не тронет. — говорит это уже более спокойно.
— Даже ты? — открываю глаза.
Он тянул с ответим.
Мне не нужны его эмоции. Я и так все понял.
Убил бы… роняю раскалывающуюся башню обратно.
— У нас с тобой был уговор. Я сдержал слово. Но больше ни кто, ничего и никому не должен. — отчеканил.
— Сука… — его только наш сраный уговор держит… будь на то его воля…
Для меня загадка, почему он так легко от неё отказался. Не понимаю… Но разговор по душам затевать не намереваюсь. Главное, чтобы не передумал.
— Успокойся. Она не заинтересована. — хрипит, меняя свое положение под хруст битого стекла.
— А ты?
Опять не торопится с ответом. Сука! Нервы мои на прочность проверяет, чтоли? Это зря… Надолго меня не хватит.
— А я не насильник. — заверяет сухо. — Полегчало? — будто его слова должны на меня успокоительный эффект возыметь.
— Не особо. — следую его примеру, пытаясь понять насколько я вообще в состоянии подняться. — Ты ещё дышишь.
— С этим смиришься. Постарайся не плакать. Все, приходи в себя, давай, и съебись. — он практически дополз до мини бара, который частично пострадал.
Оба со стонами и шипением попытались принять вертикальное положение. Получилось не сразу.
— Рим. Скажи парням, чтоб доставили этого долбоеба домой. Целым. — кажется, последнее добавил нехотя.
— Иди нахуй со своей благотворительностью. Я сам. — огрызаюсь.
Хромаю мимо бугая, который выше меня на голову и вдвое шире.
— Слышь, психованный. — обращайся. — окликивает меня Шаталин, отсалютовав мне открытой, уцелевшей бутылкой.
Издевается не иначе…
Я даже отвечать на это не стал. Доковылял до машины. Сесть за руль мне не дал тот же бугай. Как его там… Рим, вроде. Себя я реально оцениваю, спорить с этим верзилой у меня не выйдет… Поэтому позволяю зашвырнуть себя на заднее сиденье, где вырубаюсь, лишь бы не чувствовать боли.
Очнулся в больнице, как раз когда туда приехал Миша, которому отзвонились…
Нотаций наслушался! Как в старые добрые, в юности! Только, тогда этим отец занимался.
Теперь сижу перед братом и понимаю, что до той самой ручки, совсем немного.
Какого хера я поперся к Шаталину, пришлось рассказать. Про Дашу и Сеньку тоже. Частично.
Но как прикажете душу изливать? Я ж не баба… Ой, бля… как я им сейчас завидую! Заляпала соплями и слезами подушку, понылась другой бабе… Или что они там обычно делают… и вроде, должно отпустить.
Как бы странно не прозвучало, но мне надо выговориться. Нужно услышать независимое мнение. Потому что я не вывожу… не знаю как поступить и что предпринять. И если так пойдёт, то однозначно накосячу.
А косячить нельзя. Больше нельзя.
Конверт так и остался запечатанным.
167. Олег. Откровения
Изливать душу брату я не стал. Не смог.
Но у меня же ещё одна родственница есть, которая перемены во мне заметила даже раньше чем Миша!
— Колись, давай. — Лиана нагло заявилась ко мне домой и сейчас закинув ноги на диван, устроилась поудобнее. Вся, такая, готовая слушать!
Да, в последнее время я в списке плохишей у Деда Мороза. Ввязываюсь в драки, срываюсь на сотрудниках, замкнулся и перестал наведываться к племяшкам, которые, к слову, всегда меня ждут!
— Вы задрали! Нормально у меня всё! — рявкаю на мелкую, заранее раскаиваясь.
Пропустила мимо ушей, посмотрела как на дебила! И развалилась поудобнее, раскинув руки в стороны, как бы, давая понять, что ей до лампочки.
— Я тебя сейчас в окно выкину. — массирую виски.
— Врятли. Ты слишком сильно меня любишь! — невозмутимо наматывает прядь волос на палец.
— Нахуй вы лезете, вообще? — огрызаюсь.
— Потому что нам не все равно, Олеж… — она повысила голос. — Стала бы я тащиться сюда к левому челу на которого мне насрать?!
Не стала бы…
— Мы беспокоимся. Нам не все равно. — она встала напротив, говоря теперь мягко.
— Знаю. — правда, знаю.
Больше не сказав ни слова она просто подошла и обняла меня.
Наверное, наши отношения с Лианой можно назвать близкими. Она всегда тянулась ко мне, как к старшему брату, а мне было по кайфу оберегать ее.
— Братиш, если не хочешь чтобы мы знали… есть ещё один вариант, который тебе не понравится, но это работает. Поверь…
Прям очень догадываюсь о чем сейчас пойдет речь…
— Бля… — стону в голос, запрокидывая голову.
— Заткнись и слушай. Я скинула тебе номера трех очень хороших спецов. Я не знаю, что с тобой происходит, может у тебя мозг коротит и тебя лечить надо, а может просто поговорить. Ок! Все это можно провернуть не изливая нам, твоим близким, душу.
Она задрала голову и посмотрела мне в глаза.
— Нам важно, чтобы с тобой все было хорошо, понимаешь… У меня вас только двое осталось… вы и Надюшка… — на её глазах навернулись слезы, голос дрогнул…
Только не… блииин…
— Ты перегибаешь… — вытираю пальцами влажные дорожки на ее щеках…
— Тогда сделай так, чтобы я перестала бояться тебя потерять… — она сейчас такая трогательная и беззащитная… как в детстве…
Ненавижу, когда она так делает… потому что чувствую себя мудаком и не
