Старый сиан, сидевший на лавке у стены все это время, поднялся и подошел.
— Я сейчас сниму свою защиту, — сказал Шедде хмуро. — Сможете сделать так, чтобы я попал в ту же ловушку, что и Темершана Итвена?
— Думаю, смогу. Я разобрался с магией на вешках моего нечистоплотного коллеги. Надо сказать, оригинальное и талантливое решение. Никогда раньше такого не видел.
— Вот и хорошо. Возможно, я потеряю сознание или случится что-то еще не слишком приятное и не зрелищное. Думаю, нам стоит заняться этим в другом помещении.
— Как вам будет угодно.
— Та Старрен, ты идешь?
Холодная черная саруга легко коснулась камней, вживленных в левую руку Шеддерика. Он вздрогнул — пальцы мгновенно занемели, по руке вверх, словно отравленная кровь от раны, побежал холод.
«Вот и все», — с непонятным облегчением подумал он. Теперь назад точно не повернуть. До смерти пять дней.
Он еще успел самостоятельно лечь на кровать, а потом комната вокруг него тошнотворно закружилась, сминая реальность, превращаясь в длинный ледяной колодец, в котором нет воздуха, и чтобы не умереть, надо плыть, плыть и плыть…
А потом движение перестало ощущаться. Так же как и холод.
Это был даже уже не колодец — пространство немного раздвинулось, но ничего разглядеть он все равно не мог — на краю зрения ощущалось какое-то движение, и только.
— Эй, — окликнул Шедде пустоту. — Давай встретимся. Вот он я, я пришел.
— Шедде, ты что умер? — немедленно раздался рядом горестный вздох — вот и оставь тебя ненадолго…
— Не умер. Потом объясню. Где Темери?
— Она все там же. В камере. Но эта камера — как будто сон или бред. Чья-то память. Я не могу туда попасть, потому что меня там не было. И ты не сможешь.
— А ведьма? Фу ты, Чеора Вартвил? Бывала?
Вокруг них, словно серая поземка или маленький смерч, начала расти воронка из дымных теней. Подвижные пустые лица, слепые глазницы.
Ровве насторожился, выставил вперед руки:
— Не касайся их. Это и есть проклятье. Теперь ты для него виден.
— Знаю. Как сделать так, чтобы ведьма пришла? Хотя…
Эти тени — они часть ненависти, которую вложила чеора та Вартвил в свое проклятье. Эти тени — часть ее.
Шедде крикнул:
— Это ты предала сына. И сейчас чужими руками продолжаешь убивать невинного человека! Твое проклятье несправедливо, оно не может больше иметь силу.
— Смешно, сме… сме… шно…ш… сме… — зашелестели тени, тем не менее обретая некое сходство с одной единственной фигурой. На человека она уже походила, на женщину, тем более на красивую женщину — ни капли.
— Что смешнее, — включился в разговор Роверик, — как понять, что тебя любовник использовал, чтобы добраться до каких-то секретов императора, а потом еще сделал так, чтобы твоего сына сочли виновным в убийстве? Он смеется над тобой. Он видит, что вся твоя ненависть пошла прахом!
— Если умрет ни в чем не повинный человек, такой же, как твой напрасно обвиненный сын, ты снимешь проклятье.
— Это ты себя называешь ни в чем не повинным? Себя?
Голос тени стал грубым и хриплым.
— Темери Итвена. Мальканка. К императору она не имеет никакого отношения. Но она прямо сейчас умирает от твоего проклятья, только потому, что хотела уберечь от войны свою страну.
— Он не врет, как ты видишь! — заявил Ровве и даже подбоченился.
— Этого не будет.
— Тогда верни ее сюда. Сама убедишься…
Ровве метнулся туда, где тени на миг стали глубже и гуще, и успел как раз вовремя, чтобы подхватить Темери за плечи.
Она выглядела как в день, когда Шедде в последний раз видел ее здоровой: светлое, испачканное в крови и уличной грязи платье, растрепанные черные кудри…
Но сейчас было не до разглядываний.
— Темери, — позвал Шедде почти спокойно, — Темери, видишь эту женщину? Она в беде. Ее надо… надо полечить. Как ты умеешь. А мы с Ровве поможем.
…потому что она тоже проклята. Самым страшным из проклятий.
В день, когда она узнала о предательстве любовника.
В день, когда она узнала о гибели сына.
Она сама себя прокляла. Всей силой души. Всей силой ненависти.
Проклятье императора — лишь тень того, что она сама приготовила себе.
По вине светлого лорда благородного чеора Валле та Граствила, у которого наверняка было еще с полдюжины титулов и званий.
Темери поверила ему сразу и безоглядно.
Это было странно и горько и радостно — она поверила. Она действительно подошла к дымному чудовищу — как подходят к смертельно раненным или больным людям. Она улыбнулась этой своей мягкой улыбкой, за которой всегда — сталь уже принятого решения.
И протянула к ней руки — открытые ладони. Шедде не показалось — вокруг них струился слабый золотистый свет. Раньше он видел лишь отблески его, в святилище Ленны. Сейчас это была какая-то другая, чарующая магия. Но этой магии мало будет сил одной Темершаны…
И Шедде решительно подошел к ней и протянул руку. Что делать дальше он представлял очень слабо.
Но вдруг понял, что они уже не вчетвером — в этом странном месте пустого пространства и мглы появлялись другие — не тени, но посланцы холодного мира: пресветлые сестры, сиан, еще кто-то не опознаваемый в полутьме…
И все они, словно кто-то звал — касались руки Темери, и получали от нее как будто кусочек живого огня — чтобы тут же коснуться дымной фигуры чеоры та Вартвил…
Несчастной, маленькой, убитой горем женщины.
Сейчас она уже не была смеющимся чудовищем. Сейчас она смотрела на своих гостей огромными глазами, в которых не было ничего кроме боли и тоски по несбывшемуся.
А потом все как-то сразу закончилось. Темери опустила руку, молча шагнула к Шеддерику и Ровве.
— Так странно, — сказала она тихо. — Шедде, я была похожа на нее?
— Нет, никогда.
— Я тоже ненавидела.
— Не так. Темери, не надо тебе сейчас об этом думать…
Ровве посмотрел в глаза Темершане — ласково и грустно. Перевел взгляд на Шеддерика.
— Я ее провожу. Чеору Вартвил. Сейчас это стало важнее.
— Эй, ты же мой Покровитель! — пробормотала Темери.
— Ну, это же не навсегда. К тому же — я всего лишь заблудший призрак, который с успехом выполнил свою задачу.
Темери зажмурилась на мгновение, вдруг осознавая, что верный призрак действительно прощается.
— Какую?
Голос дрогнул, и она повторила для верности второй раз, громче.