Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
Еще менее убедительно выглядит «научная издание» (так сказано в выходных данных) Белорусского научно-исследовательского института документоведения и архивного дела, выпущенное в 1996 г. – «Советско-германские договоры 1939–1941 годов: трагедия тайных сделок». Авторство принадлежит некоему Якову Павлову, который в советские годы делал карьеру, прославляя марксистско-ленинский догмат, а во время Перестройки, разумеется, проникся до глубины души «общечеловеческими ценностями», с позиции которых осуждает «сговор Молотова-Риббентропа». Но в отличие от Пронина, Павлов даже не пытался придать видимость научности своему сочинению, а слепил достаточно примитивную компиляцию на основе газетных статей конца 80-х годов. Осталась совершенно незамеченной общественностью эта брошюрка лишь потому, что ее тираж составил всего 50 экземпляров.
Обычно всякого рода тайны и загадки будоражат воображение историков, как навозных мух запах свежего говна. Но тему «секретных протоколов» они, словно сговорившись, старательно обходят стороной. Единственное исключение представляет собой исследование племянницы германского посла в Москве Шуленбурга Ингеборг Фляйшхауэр «Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии» (Fleischhauer I. Der Pakt: Hitler, Stalin und die Initiative der deutschen Diplomatie 1938–1939. Berlin, 1990).
Книга была издана в СССР в 1991 г. в издательстве «Прогресс». Любопытно, что книга вышла под общей редакцией Льва Безыменского, который написал предисловие, а вступительное слово принадлежит перу Валентина Фалина – оба активисты яковлевской шайки фальсификаторов истории.
Чувствуется, что Фляйшхауэр попыталась воссоздать максимально полную картину московских переговоров, однако сделала это она очень примитивно – путем механического суммирования свидетельств, оставленных участниками встречи, и цитированием архивных документов. При этом, разумеется, она постаралась в меру своих умственных способностей устранить противоречия и неточности, приведя все свидетельства к общему знаменателю, однако ее способности оставили желать лучшего. Суммируя факты, автор не делает попытки их анализировать, а стремится лишь к внешне непротиворечивому их сочленению, и всячески избегает критического осмысления воспоминаний участников событий, что убивает всякую научность ее труда. Например, Фляйшхауэр обильно цитирует сфальсифицированные мемуары Риббентропа:
«На случай возникновения германо-польского конфликта, который при сложившемся положении нельзя было исключать,»была согласована демаркационная линия». Эту демаркационную линию, соответствующую директивам Гитлера, соответствующую директивам Гитлера относительно разграничения сфер интересов, Риббентроп в общих чертах нанес на карту. По его собственным словам она проходила вдоль рек Рыся (правильно: Писса – И. Ф.), Буг (Висла – И. Ф.), Нарве, Сан… Так выглядела демаркационная линия, которой надлежало придерживаться в случае, если бы дело дошло до вооруженного конфликта с Польшей».
Я привел всего пол-абзаца – но сколько же здесь путаницы! Фляйшхауэр смешала в одну кучу сведения о трех различных переговорах. По общепринятой версии событий сферы влияния делили Молотов с Риббентропом в августе 39-го, демаркационную линию от имени командования Вермахта согласовывал с наркомом обороны Ворошиловым германский военный атташе генерал Кестринг 21 сентября, а пресловутую карту якобы Сталин и Риббентроп подписали 28 сентября. Что касается свидетельства Риббентропа на Нюрнбергском процессе, то если речь 23 августа 1939 г. шла о демаркации по реке Писса, и эта линия якобы была нанесена на карту, то как могло появиться подписанное Шуленбургом и Молотовым разъяснение к «дополнительному секретному протоколу», датированное 28 августа 1939 г., где как раз уточнялась граница сфер интересов по реке Писса? Но при этом немецкий историк дотошно поправляет рейхсминистра, что река Рыся на самом деле называется Писса, и дополняет, что он упустил в своем перечислении Вислу. Правда, непонятно, почему она вставляет ее между Наревом и Бугом, хотя как раз Буг в «секретном протоколе» от 23 августа не упоминался.
Сочинение Ингеборг Фляйшхауэр – это лоскутное одеяло, слепленное из мифов, фрагментов подлинных документов и свидетельств, которые сочетаются с самыми низкопробными фальшивками и домыслами автора. Дело при этом усугубленное массой ошибок, путаницы и подтасовок. Между тем «историки» в один голос признают его единственным фундаментальным исследованием по истории советско-германского договора о ненападении. Что же касается «секретных протоколов», то Фляйшхауэр даже не пытается усомниться в их подлинности. Но это следовало сделать хотя бы для соблюдения ритуала, ведь она писала свою книгу еще до того, как были найдены «оригиналы» протоколов, и, возможно, даже до того, как Съезд народных депутатов признал факт их существования. Я очень невысоко оцениваю умственный уровень лиц, считающих себя учеными-историками, но, даже делая поправку на женскую логику, книга Фляйшхауэер не имеет ни малейшего отношения к исторической науке, ибо в ней грубо попираются самые основные принципы научного познания.
Вообще, учеными называть современных «историков» нельзя ни при каких обстоятельствах. Потому что наука, не обладающая математическим аппаратом – это шарлатанство. Зачем «историку» знание абстрактных законов численных соотношений? Объясню на элементарном примере. Я, усомнившись, в существовании «секретных протоколов» могу математически доказать, что они являются фальшивкой. Возьмем весь фонд архивных дипломатических документов, имеющих отношение к Германии и России, скажем, за последние 100 лет. Изучив их, мы придем к выводу, что 5 % всех документов имеют сомнительные места. Ну, пусть даже 10 %. Где-то число неверно проставлено, где-то фамилия написана с ошибкой, где-то исправления от руки сделаны. А где-то межгосударственный договор забыли скрепить сургучной печатью или не оприходовали его в канцелярии по всем канонам бюрократического искусства. Скрепя сердце, я даже готов допустить, что при улаживании пограничного спора была использована неправильная карта. Но в любом случае 90 % всего документального фонда будет оформлено по всем канцелярским канонам.
Для выявления доли документов с ошибками и неточностями не обязательно изучать под лупой сотни тонн бумаг. Достаточно методом случайной выборки проанализировать тысячу документов, а полученный результат считать неизменным для всей массы архивного материала. Этот прием называется экстраполяция
– логико-методологическая процедура распространения (переноса) выводов, сделанных относительно какой-либо части объектов или явлений на всю совокупность (множество) данных объектов или явлений.
Теперь вычленяем из всего фонда источников корпус документов, связанных с «секретными протоколами». И вот тут окажется, что ошибки, неточности, нарушение практики оформления бумаг и путаница присутствуют более чем в 10 % случаев. Следовательно, в этом деле не все чисто. Если количество «досадных недоразумений» превышает 25 %, то мы можем уверенно говорить, что фальсификаторы приложили руку к искажению истины. Математики назвали бы такой прием методом корреляционного анализа (обработка статистических данных, заключающаяся в изучении коэффициентов (корреляции) между переменными). За точность термина не ручаюсь, поскольку у меня в школе по математике выше тройки никогда не было, но суть, надеюсь, ясна.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
