На ближней горе совершили всесожжение и мирные жертвы Ягбе. Состоялся пир и принесение даров новому царю. Однако в речи, произнесённой после венчания на царство, Добид особенно убедительно сказал, что хотя он и принял из рук мудрых старейшин царство, но пока ещё он только смиренный правитель родной ему Юдеи. А стать ли ему когда-нибудь царём всего Эшраэля, знает лишь всемогущий и всеведущий бог, ибо есть ещё сыновья Саула Ешабаал и Эбоша, и сын Янахана Мемтибохош[78].
4Победив войско Саула при Гелбуе пеласги двинулись дальше по полям Ханаана.
Головы Саула и Янахана выставлены были в Аскалоне в храме Дагона. Оружие их отнесли, по свидетельству знающих людей, к алтарю богини Астарты, которой поклонялись по всему пространству от берега Великой Зелени до межречья Эпро и Хидеккеля. Только называли богиню любви по-разному: сыны Анака в своих портах Сидоне, Гебале и Цуре произносили её имя: Ашторет, в богатейшем городе вселенной Баб-Иллу она значилась как Иштар, народы Ханаана говорили Аштар, или Эстер; а митаннийцы и пеласги почитали её как всемогущую Астарту.
Обезглавленные тела Саула и Янахана повесили на стене города Бет-Шана в честь победы над Эшраэлем.
Днём проходившие мимо пелиштимские отряды веселились, глядя на почерневшие, тронутые тлением трупы. Случайно оставшиеся в горных селениях люди ибрим приближались, прячась среди кустов, чтобы молиться о погибших героях. Ночью на стене пеласги ставили воина с копьём и смоляным факелом.
Но на третью ночь, когда факел догорел, а часовой, со свойственной пеласгам беспечностью, отправился спать, в зарослях тамариска кто-то зашевелился. Рослые мужчины осторожно выбрались из них и приблизились к городу. Они облокотили на стену длинные жерди с выступами для опоры ног, взобрались на стену и перерезали верёвки, державшие мёртвые тела. Не обращая внимания на тяжёлый запах и гнилостную слизь трупов, их бесшумно спустили вниз. Оказавшись на земле, неизвестные убрали жерди и верёвки в кусты. Затем они взяли погибших и исчезли в ночном мраке.
К концу следующего дня в Заиорданье, у ворот города Явиша Галаадского на пыльной дороге показались повозки, запряжённые ослами. В повозках сидели угрюмые мужчины. Они придерживали большие свёртки из плетёных циновок.
На верхушке сторожевой башни Явиша, красной от лучей заходящего солнца, взмахнул белым платком дозорный.
Тотчас из города вышла молчаливая толпа горожан и старцев городского совета. И мужчины, и женщины были в тёмных накидках, с дымящимися ветками кипариса в руках. Они приблизились к повозкам. Возглавлял шествие левит, седобородый, почтенный, в полосатом наголовнике с маленькой медной брошью: изображением змея. Несколько музыкантов с тростниковыми свирелями издавали тихие скорбные звуки.
Вытащив из повозок большие свёртки, жители Явиша вместе с приехавшими мужчинами понесли их на выложенную плоскими камнями площадку напротив города. Там лежали подготовленные дрова, присыпанные кусочками благовонных смол.
Под тихую мелодию музыкантов левит запел погребальную молитву. Горожане подхватили заунывное пение. Женщины заплакали и с видом нестерпимого отчаянья ударили себя в грудь. «И-хха! Иа-хха! — вопили они в соответствии с обрядом и рвали у себя длинные пряди, отпущенные на висках.
Закончив пение погребальных молитв, свёртки положили поверх дров. Главный из старейшин вышел вперёд и произнёс:
— О великий Ягбе! Простри милость над сынами твоими, погибшими от рук нечестивых, защищая алтари твои на высотах Эшраэля. Ведь поколения людей сходны с судьбой древесных листьев: одни рассеиваются по земле, мёртвые и увядшие, другие с весною вновь яркой зеленью одевают ветви. Вот здесь лежа! перед нами тела царя Саула и сына его Янахана. Злодеи из земли Пелиштимской отделили им головы от плеч и выставили без одежды на глумление и поношение. Но мы помним, как много лет тому назад Саул собрал ополчение и освободил наш город от пленения Нахашем, царём аммонитским. Мышцею своею погубил Саул врагов, и с ним были бойцы от всех колен эшраэлевых. Тогда захватил царь Саул лютого зверя Нахаша, собравшегося выколоть глаза всем мужчинам Явиша и обесчестить всех женщин и девушек. Казнил Саул дерзкого Нахаша, будто презренное чудовище, будто когтистого льва и скимена, пожирающих внутренности человеческой плоти и пьющих кровь младенцев. Но пришло время, и в наказание наше от господа погибли славные. А нечестивые повесили на крепостной стене их нагие тела. И пошли наши сильные мужи, и сняли их со стены, и доставили сюда для достойного погребения. Плачьте же, дочери Явиша, и стенайте по душам Саула и Янахана, ибо их уже не вернёшь. Ничто не сравнить с жизнью. Можно добыть богатство в походах: и белых телиц, и густорунных овец. Можно купить коней рыжей и чёрной масти, золотые треножники и обитые медью звонкие колесницы, и украшения с самоцветами, и одежды из виссона и багряницы. Но невозможно получить назад жизнь. Её не поймаешь — вылетевшую из тела через ограду зубов, ибо воля бога — тетива для стрелы. Стрела улетает, но не возвращается.
После сказанного главный старейшина Явиша Галаадского взял из рук слуги тлеющую ветвь и поджёг дрова с телами погибших. Сухие поленья занялись жарким пламенем. Каждый горожанин, пришедший с огнём на конце ветви, бросал её в общий костёр, который запылал и казался издали огромным красным цветком. В наползающей тьме отсвет погребального костра долго соперничал с заревом заката над грядою гор.
Когда костёр потух, взяли обгоревшие кости, сложили в глиняный сосуд и закопали под старым дубом напротив городских ворот, у холма. На том дубе повешен был когда-то царь аммонитский Нахаш, и тело его исклевали орлы-стервятники. А поверх захоронения Саула и Янахана жители Явиша поставили чёрный остроконечный камень. Назвали его Табера, то есть «Горение».
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 1Большой зал во дворце номарха Рехмиу на берегу восточного протока нильской дельты славился великолепием. По всему периметру его окаймляла монументальная колоннада из гладкого известняка, где колонны изображали снопы стеблей папируса, перехваченные широким поясом. На каждой капители под потолком были выбиты либо папирусные метёлки, либо голова богини Хатор — массивное женское лицо с коровьими рогами.
В верхней части стен чередовались орнаменты из цветной глазури в виде голубых лотосов или розеток, окружённых оранжевыми и жёлтыми бабочками.
Расписанные яркими красками стены несли исторические сюжеты: охота на бегемотов, моление далёкого предка номарха под финиковой пальмой, отягощённой гроздьями плодов, другой предок высокородного правителя, стреляющий из лука в пролетавшего над ним журавля, и наконец великий фараон Рамсес Второй на колеснице, запряжённой дивной красоты лошадьми с грациозными шеями и золочёными гривами. За колесницей ползут на коленях пленные иноземцы: смуглые, горбоносые азиаты-семиты с всклокоченной бородой и пышной шапкой волос, белокожие хетты или пеласги с прямыми светлыми волосами до плеч, коричневые жители Пунта, полногубые, с чёрной мелкокурчавой головой.
