А пока живописный гавайский остров полнился всевозможными слухами: «Легсинггон» и даже «Саратога»[838] лежат на дне. Японцы высадились на Западном побережье. Помощи с материка не будет, авиация противника разбомбила Панамский канал, и Тихоокеанский флот теперь отрезан от Атлантического. На Оаху уже высадился десант. Были среди этих слухов и обнадеживающие: русские уже бомбят Токио. У японцев так мало стали, что они наполняют бомбы устричными раковинами. Еще лучше было то, что всем выжившим дадут месячный отпуск. Самый радостный слух пронесся по громкой связи линкора «Мэриленд» — уничтожены два японских авианосца. Неизвестно как, но эти новости моментально достигли госпиталя, только теперь все выглядело иначе: «Пенсильвания» настигла и принудила к сдаче два авианосца, а затем на буксире привела их в Перл. Все знали, что «Пенсильвания» в сухом доке, но верили[839]…
А высшие чины армии и флота продолжали доказывать свою немощь и бессилие. Шорт, окопавшись в туннелях, теперь настойчиво требовал от губернатора ввести военное положение. Но перепуганный гражданский чиновник попросту боялся. Несколько часов он потратил, препираясь с офицером связи ВМС, чтобы последний дал ему, 72-летнему старику Д. Пойндекстеру, посоветоваться с президентом. Наконец Белый дом был на проводе. Спокойно выслушав губернатора, президент согласился, что ввести военное положение на острове стоит. Только в 16.25, более чем через шесть с половиной часов после окончания японской атаки, Гавайские острова были объявлены на осадном положении.
Действия многих офицеров среднего звена и матросов ярко контрастировали с общим фоном слабоумия и какой-то импотенции высшего командования. Примеры отчаянного героизма и служения своей родине встречались на каждом шагу. Капитан-лейтенант П.Томич оставался на своем посту, на борту перевернувшейся «Юты»[840], пока не убедился, что все его сослуживцы покинули котельное отделение. На том же корабле матрос Миллер бросился на горящий мостик и вынес оттуда смертельно раненного капитана. На перевернувшейся «Оклахоме» мичман Ф. Флахерти и матрос первой статьи Д. Уорд до последнего держали электрические фонарики, показывая другим путь к спасению. Многие спасшиеся с «Оклахомы», подчас в одних трусах, перепачканные мазутом, взобрались на борт линкора «Мэриленд»: сержант морской пехоты Лео Вире, никого не спрашивая, встал к одному из зенитных орудий, в расчете которого явно не хватало людей. Его спутник по несчастью лейтенант Б. Ингрем нашел себе место у другой зенитки, они были далеко не единственными. Офицеры с затонувших кораблей старались организовать спасение запертых в бронированных трюмах линкоров прямо под бомбами, не дожидаясь улучшения обстановки. Многие из них продолжали эту работу, пока не падали без сознания от усталости. Как всегда в подобных случаях, глупость, трусость и некомпетентность соседствовали с героизмом и самопожертвованием…
«Вчера, 7 декабря…»
В 12.20 минут по вашингтонскому времени кортеж сверкающих никелем и лаком лимузинов подкатил к зданию Капитолия. Прозванные в народе «Левиафан», «Куин Мэри» и «Нормандия»[841], автомобили принадлежали президенту Соединенных Штатов Америки Франклину Делано Рузвельту. Цель визита была понятна каждому — глава американского государства приехал просить законодателей объявить войну.
В зале Капитолия было не протолкнуться. Дух единства и решимости витал над собравшимися. Вчерашние непримиримые политические противники теперь пожимали друг другу руки. Лидер демократов Албен Беркли со слезами на глазах обнялся со своим многолетним противником — старым изоляционистом сенатором Хирамом Джонсоном из Калифорнии. Полным составом в своих черных мантиях в зале появились члены Верховного суда, за ними — члены кабинета и представители высшего командования вооруженными силами: генерал Маршалл и адмирал Старк. На галерее показалась одетая в черное жена президента Элеонора. Недалеко от нее, как невидимая связь с прошлым, сидела вдова президента Вильсона.
В 12.29 в зал вошел президент, в соответствии с процедурой спикер представил докладчика. Собрание взорвалось аплодисментами, впервые за девять лет в овации приняли участи республиканцы, законодатели приветствовали президента стоя. Он начал свою речь:
«Вчера, 7декабря 1941 г., — в день, который останется в истории как День позора, — Соединенные Штаты Америки были внезапно и спланировано атакованы военно-морскими и военно-воздушными силами Японской империи.
Соединенные Штаты находились в мире с этим народом и по просьбе Японии продолжали вести переговоры с ее правительством и императором, желая сохранить мир на Тихом океане. Спустя один час после того как японские эскадрильи разбомбили Оаху, японский посол в Соединенных Штатах и его коллега передали государственному секретарю формальный ответ на последние предложения. Несмотря на то что ответ начинался словами, что бесполезно продолжать существующие дипломатические переговоры, в нем не было ни намека, ни угрозы войны или вооруженного конфликта.
Учитывая расстояние между Гавайями и Японией, становится ясно, что атака была заранее спланирована за много дней или даже недель. На протяжении длительного времени Японское правительство умышленно старалось ввести в заблуждение Соединенные Штаты при помощи ложных предложений и заявлений о надежде на длительный мир.
Вчерашняя бомбардировка Гавайских островов причинила огромный ущерб американским морским и армейским силам. Очень много американских жизней было потеряно. В дополнение американские корабли подверглись торпедным атакам в районе между Гонолулу и Сан-Франциско.
Вчера японское правительство также начало нападение на Малайю.
Прошлой ночью японские войска атаковали Гонконг.
Прошлой ночью японские войска атаковали Гуам.
Прошлой ночью японские войска атаковали Филиппинские острова.
Прошлой ночью японцы атаковали остров Уэйк.
Сегодня утром японцы атаковали Мидуэй.
Таким образом, Япония начала неожиданные агрессивные действия по всему Тихому океану. Факты вчерашнего дня говорят за себя. Мнение граждан Соединенных Штатов уже сложилось, и они прекрасно понимают, что значит свобода и безопасность пашей нации.
Как главнокомандующий военно-морским флотом и армией я отдал приказ, чтобы все меры по обеспечению обороны нашей страны были приняты.
