Сравнение порта Св. Екатерины с Рио-Жанейро. Вход в залив. Военные и купеческие суда. Остановка в судовой работе. Перемена в счислении времени. Лорд Кохран. Открытие бразильского берега и разные перевороты в управлении сею страною. Состояние сухопутных и морских войск. Великолепный праздник Соrpus Domini. Лагерь. Усадьба г. Кельхена и окрестности оной. Болезни служителей. Поверка хронометров.
Жаль, что знаменитый порт Св. Екатерины, по здоровому воздуху и по изобилию в свежем продовольствии лучший, нежели Рио-Жанейро (куда обыкновенно суда наши заходят), не имеет достаточных способов к исправлению и снабжению судов. По невозможности достать здесь нужные припасы, мы должны были идти в Рио-Жанейро, куда при противных тихих ветрах пришли 30 мая.
Маловетрие между N и О воспрепятствовало нам пристать к назначенному месту, почему и надлежало в 10 часов вечера положить якорь близ маячного острова Резора; на другой день поутру при северном ветре начали лавировать ко входу и вскоре усмотрели обширный залив Рио-Жанейрского рейда. Множество стоявших на оном военных и купеческих судов разных наций доказывало изобилие богатств, стекающих в сию столицу со всех стран света; живописные горы, как бы стерегущие вход в Рио-Жанейро, представляли самую занимательную и величественную картину; выходящие с богатым грузом суда гордо неслись по тихо зыблющемуся морю. Около полудня мы прошли крепости, защищающие гавань, и между тем как любовались красотой водопроводных труб (достойный памятник пребывания короля) встречены были нашим вице-консулом[251] г. Кельхеном. Он привез к нам флаг Бразильской империи, который мы, подняв на брам-стеньге, салютовали 21-м выстрелом; на что равное число последовало с адмиралтейского корабля, а на вторичный таковой же наш салют отвечала крепость. Рейд по вновь исправленным и усиленным укреплениям показывал готовность к отражению нападения.
На сем рейде мы нашли эскадру Бразильской империи, состоящую из 74-пушечного корабля «Петр I», под адмиральским флагом лорда Кохрана, фрегата «Королева Каролина», сорокапушечной и двух шхун 19-пушечных; английский 74-пушечный корабль «Spartiate», на коем находился контр-адмирал Еуrе, французский отряд под начальством командора Grivel, состоящий из 74-пушечного корабля «Jean Bart», фрегатов «Astree», «Magicienne» и «Dieligente», брига «Inconstant» и военного транспорта «Bayonnais»; английский пакетбот и другой буэно-айресских патриотов или Республики Рио Дель Плата; всех купеческих судов можно было полагать до 600. Пройдя передний ряд судов, мы стали фертоинг, в 1 1/2 миле от крепости Ейлерс-Кобах на SW 77°30' от С.-Круц на ZO 43°, а от Сахарной Головы – на ZO 10°.
При входе нашем на рейд начальники сих эскадр прислали к нам офицеров с обыкновенными приветствиями и предложениями услуг, коими, однако, мы не хотели обременять их. Такие учтивости требовали знакомства, которое скучными взаимными визитами отклонило на два дня тировку такелажа, окраску рангоута и самого шлюпа; всего же более поставил нас в неприятное положение грот-марсовый лонг-салинг, который надлежало переменить. Работа сия не могла быть продолжительною, но скудное устроение здешнего адмиралтейства, поспешность, с каковою изготовлялись здешние военные суда к выходу в море, недостаток в работниках и неимение в запасе удобного леса, при всех стараниях г. Кельхена и офицеров, разосланных по вольным верфям для скорейшего приискания нужного дерева, принудили нас провести несколько дней в бездействии. Пользуясь оным, я успел прибавить в трюм до 600 пудов каменного балласта.
Здесь мы по причине совершения плавания вокруг земного шара переменили счисление времени, начав оное прошедшим днем, т. е. субботою 30 мая вместо наступившего воскресенья 31-го числа. Забавно было слушать суждение матросов при объявлении сего приказа; одни из них между собою спорили, стараясь собственными умозаключениями объяснить таковую перемену, а другие без всяких прений прибегали к штурманским ученикам, которые говорили им, что сие должно быть так.
На третий день пребывания нашего я ходил с некоторыми офицерами к адмиралу лорду Кохрану изъявить благодарность за сделанный нам визит; ласковый прием и приятное обхождение задержали нас более часа. Не входя в сокровенные причины, побудившие сего лорда удалиться из отечества и искать славы и счастья под чужим небом, я могу сказать, что возмущения и война инсургентов Южной Америки обратили все его внимание, и он в звании главного вождя морских ополчений, сопровождаемый счастьем и благоразумием, сделал имя свое страшным на юго-западном берегу оной и известным всему свету. По окончании вой-ны недолго оставался в покое; по приглашению императора Бразилии Петра I Кохран снова вступил на поприще славы.
В марте месяце 1823 года он прибыл на собственном бриге в Рио-Жанейро, где был встречен с величайшим уважением и принят в звании полного адмирала с назначением ему 15 тысяч талеров ежегодного жалованья. Вскоре после сего отправился с отрядом судов для приведения в подданство провинции Марангана и Багии, которые не хотели признавать новой власти в надежде на португальские гарнизоны. Счастье сопутствовало ему всюду; по благоуспешном окончании дел в сих провинциях, он остановил стоящие под крепостью 74-пушечный корабль и большой фрегат, начав неравное сражение; храбрый Кохран, привыкший побеждать, ожидал уже сдачи, как внезапно, по случившемуся на его корабле бунту, принужден отступить и идти в ближайший залив, где, высадив часть своей сбродной команды и наполнив недостающее число служителей англичанами, находившимися в бразильском отряде, пустился догонять неприятеля, пошедшего с конвоем в Лиссабон, и взял 70 судов с разным грузом; по невозможности же уделять на оные своих людей, срубил задние мачты и, оставляя одну только фок-мачту и дав из своих по одному матросу, отправил их к бразильскому берегу.
По окончании экспедиции Кохран получил достоинство герцога Маранганского; таковое отличие возбудило всеобщую зависть, которая принудила его удалиться от двора, вести уединенную загородную жизнь и избегать всякого сношения с вельможами Бразилии.
Во время первого моего пребывания в Рио-Жанейро я не мог сделать надлежащих замечаний, которые ныне по возможности дополнил; но по недостатку в искусстве изложения, незнанию португальского языка, удалению здешних граждан от знакомства с иностранцами и, наконец, по строгости нового правительства, ограничивающего словоохотность их, я не могу и здесь сообщить удовлетворительных сведений.
Известно уже из истории и прежних путешествий, что открытие сего берега принадлежит Алварецу Кабралю, счастливо сюда занесенному в 1500 году; здесь он в широте S 17° остановился и, не оставив никакого поселения, прозвал оный Порто-Фегуро. Португалия хотя сперва и обратила внимание на сие обретение, но, не надеясь найти на оном золота и серебра, устремила все виды на Индию, почему в сие место и начали ссылать преступников и распутных женщин; суда, привозившие их, при отправлении в обратный путь брали попугаев и красильное дерево, от коего страна сия и получила название Бразилии. Поселением развратных людей не переставали наводнять оную до 1525 года; положено было разделить Бразилию на уделы, вельможам, желающим занять по морскому берегу пространство от 40 до 50 миль, дозволено приумножить свои поместья внутренними участками и предоставлены на произвол каждого владельца управление и судьба покоренного им народа, со всеми государственными преимуществами, кроме права осуждать на смертную казнь и чеканить монету.
