– Он один и едет на машине Хартига, – сказал Боденштайн Пии. – Это может означать, что он уже расправился с Хартигом.
Пия сидела с бледным лицом, вела машину и не возражала ему.
Боденштайн проинформировал Остерманна и потом тоже замолчал. Он чувствовал сильное напряжение и бесконечную усталость. Противоречивые чувства, метания между надеждой и разочарованием были невероятно изнурительными, и он чувствовал, как колотится его сердце. «Какая вредная работа», – думал он. Хорошо, что у него есть альтернатива. Он так устал от этой погони! С него было достаточно крови, смертей и отчаяния, ему надоело, что ему лгут и держат за дурака. Но больше всего он мучился тем, что положился на Неффа, чужого человека, который вообще не имел отношения к его команде.
– Объект все еще сидит в машине! – раздался из динамика голос командира отряда особого назначения. – Двигатель выключен. Может быть, он что-то задумал, но он от нас не уйдет. Мы все перекрыли, снайперы заняли свои позиции.
– Он действительно один? – спросил Боденштайн. Пия гнала служебный автомобиль по Бундесштрассе со скоростью 180 километров в час, невзирая на туман, который становился все более густым.
– Да. Брать его?
– Пока нет, – ответил Боденштайн. – Пусть он войдет на участок! Как только пойдет к дому, схватите. И помните, что он нам нужен живым!
Пия сбросила газ, сделала левый поворот и на перекрестке в Хорнау справа въехала на Гагернринг. Дальность видимости была чуть больше пятнадцати метров.
– Сверни здесь! – Боденштайн указал налево. – Поедем по запрещенному пути. Это сэкономит нам десять минут.
– Объект все еще в машине, – сообщил шеф отряда особого назначения. – Здесь такой туман, что едва можно разглядеть руку перед глазами.
– Тогда берите его как можно скорее, – приказал Боденштайн, надеясь, что на узкой дороге не попадется встречный рейсовый автобус и им не придется давать задний ход.
* * *
Он вышел из машины и направился к ржавой садовой калитке. Когда ее открывал, заскрипели петли. Он устал. Жутко устал. Позади бесконечные бессонные ночи. Он мечтал о горячем душе и постели. Никакого телефона, никаких людей, никаких слов. Размышлять больше не надо. Он прошел по плиткам из вымывного бетона [41] к веранде и наклонился, чтобы достать из-под коврика ключ. В эту самую секунду стало светло, как днем. От страха ритм сердца сбился. Он обернулся. На пару секунд его полностью ослепило, и он закрыл глаза.
– Руки за голову! – прорычал кто-то, и он послушался. – На землю! На землю!
Внезапно все вокруг ожило. Из тумана появились мужчины, одетые во все черное и в масках. Голоса, шаги. Его схватили за руки, дернули вверх и ощупали. Потом его положили на землю, грубо заломили руки за спину и надели наручники. Сердце бешено колотилось, по телу струился пот. И хотя он предвидел подобную ситуацию, попасть в нее было страшно. Но он выдержит. Он должен выдержать. До завтрашнего утра.
* * *
Сообщение о том, что задержание состоялось, настигло Боденштайна и Пию, когда они ехали через Фишбах.
– Не оказал никакого сопротивления, – отрапортовал командир группы захвата. – Объект безоружен.
– Очень хорошо. Мы через пять минут будем на месте. – Боденштайн с облегчением откинулся назад и на мгновенье закрыл глаза. Он ждал, когда немного успокоится пульс, потом набрал номер телефона Остерманна.
– Они его взяли, – сказал он коротко. – Не оказал сопротивления.
– Наконец можно будет выспаться. – Пия чуть улыбнулась. – Слава богу.
Она свернула в дачный поселок и остановила машину чуть дальше, на Айбенвег. Они дошли через густой туман до конца тупиковой улицы, которая ярко освещалась светом фар. Черные автомобили отряда особого назначения и многочисленные патрульные машины перегородили дорогу, повсюду сновали люди в черной одежде и полицейские в форме. «Вольво» Хартига стоял вплотную к живой изгороди, обрамлявшей сад. Боденштайн и Пия прошли через калитку и направились по дорожке к дому. Штадлер лежал на земле перед ступенями веранды. Руки скованы наручниками на спине.
Боденштайн, который в последние дни часто думал о том, что он будет ощущать, оказавшись перед снайпером, был удивлен – он не испытывал никаких чувств. Максимум облегчение, но ни гнева, ни ненависти. Наверное, это придет позже, на бесконечных допросах, которые им предстоят. Сейчас он просто рад, что кошмарный сон закончился.
– Поднимите его, – сказал он.
Два бойца отряда особого назначения поставили мужчину на ноги, и он зажмурился от яркого света. Боденштайн услышал, как Пия рядом с ним жадно ловит воздух ртом. Он посмотрел на мужчину, который стоял перед ним, узнал его, но мозг на долю секунды отказался принять увиденное. Перед ними стоял не Дирк Штадлер, а Йенс-Уве Хартиг.
Четверг, 3 января 2013 года, 4 часа утра
С тех пор, как Йенс-Уве Хартиг был арестован, он не проронил ни единого слова. Бледный и молчаливый, он сидел на пластиковом стуле в комнате для допросов, упорно избегая любых взглядов и уставившись покрасневшими глазами на поверхность стола. Не реагировал ни на просьбы, ни на угрозы, и вскоре после полуночи Боденштайн наконец прекратил допрос. В багажнике «Вольво» обнаружили винтовку «Штайр SSG 69» c оптическим прицелом, глушителем и инфракрасный дальномер, а также соответствующие патроны. Для Яннинга, Хаусманна и его дочери отбой не давали, так как Штадлер все еще оставался на свободе и даже без снайперской винтовки представлял собой опасность.
Домой никто не пошел. Боденштайн спал на стуле у письменного стола, Ким лежала, завернувшись в одеяло, на ковре в кабинете Пии, которая, поговорив с Кристофом, сидела за письменным столом. Маленький телевизор, стоявший на одном из шкафов с папками, работал без звука. Кай сидел напротив нее и, положив ноги на стол и опустив подбородок на грудь, тихонько похрапывал. Кабинет был погружен в темноту, которую нарушали лишь голубоватое мерцание телевизора и свет, который пробивался из коридора через узкую щель под дверью.
Пия не могла спать. Она смертельно устала, силы были на исходе, глаза щипало, но ум бодрствовал и не давал ей покоя. Она бесцельно переключала каналы. По каналу «Эн Ти Ви» все время повторяли кадры полицейского оцепления, спортивного зала в Унтерлидербахе и архивные фотографии Симона Бурмейстера. Репортеры в темноте и тумане что-то беззвучно говорили в микрофоны. Их утрированная мимика без звука выглядела смешной.
Они предполагали, что Штадлер убьет Хартига, но, видимо, что-то пошло не так. Значит ли это, что Штадлер все же не снайпер?
Она, наверное, никогда не поймет, что заставляет человека лгать, мошенничать, над кем-то издеваться и убивать и при этом считать, что это ему поможет.
