Бэлль пришлось оставаться в лечебнице дольше, нежели она ожидала, поскольку у нее поднялась температура и появилась общая слабость. Врач сказал, что это последствия потрясения, но она полагала, что виной всему была боязнь забеременеть от Паскаля. К счастью, через пару дней у нее начались месячные, и Бэлль быстро пошла на поправку. Шрам на животе зажил, но девушка старалась не смотреть на него. Ей не хотелось вспоминать о том, что сделал с ней Паскаль.
Но окончательно Бэлль поправилась только благодаря визитам Этьена. Он приносил ей печенье, фрукты, другие угощения, садился у ее кровати и пересказывал то, что прочел в свежих газетах. Она поймала себя на том, что рассказывает ему смешные случаи из жизни в борделе Марты, а он поведал ей о злодеях, которых когда-то знал. В конце концов Этьен рассказал ей о пожаре, о том, как опустился после трагедии, но охотнее он говорил о своих планах на будущее, о жизни на небольшой ферме. Он заставил Бэлль вновь вернуться к мечте о собственном шляпном магазине.
Однако чаще всего они болтали о всяких пустяках: о том, что они когда-то вместе видели в Нью-Йорке, о книгах, которые прочли, о местах, где мечтали побывать. С Этьеном было так легко, он не задавал ненужных вопросов, не спрашивал, о чем она думает. И никогда даже намеком не дал понять, что скучает в ее компании.
Бэлль наконец смогла полюбоваться весенним Парижем — как только ей позволили вернуться в «Мирабо», Этьен повел ее на прогулку.
Все время, что она пребывала в Париже, здесь было серо и по-зимнему уныло, но сейчас деревья купались в бело-розовом цвете, а клумбы с цветущими красными и желтыми тюльпанами грелись в солнечных лучах. Было приятно видеть людей, гуляющих по зеленым бульварам. Парижане сбросили свои тяжелые зимние одежды. Дамы облачились в элегантные платья пастельных тонов и красивые весенние шляпки. Даже джентльмены надели светлые костюмы.
Этьен и Бэлль наслаждались прогулкой по Булонскому лесу. Они прокатились на лодке по Сене, затем посетили Версаль и поднялись на Эйфелеву башню. Создавалось впечатление, что у них свидание, как и у остальных влюбленных вокруг.
Но Бэлль отлично понимала, что после того, что она пережила, ей даже надеяться не стоит на какие-то романтические отношения. Она слышала, как хихикают и визжат на платформе Эйфелевой башни девушки. Бэлль заметила, как их спутники крепко придерживают их за талию, когда они смотрят на открывающуюся под ними панораму Парижа. Она могла бы смеяться так же беззаботно, как они, и Этьен мог бы так же поддерживать ее за талию, но весь груз того, что они узнали о неприглядной стороне жизни, не оставил места наивной романтике.
— Я напишу тебе, но предупреждаю, что пишу по-английски плохо, — сказал Этьен. — Но мне не стоит приезжать в Англию. Я всегда буду напоминать тебе о прошлом, а это тебе ни к чему.
Бэлль испуганно смотрела на него. Она поняла по тому, как дрогнул его голос: его сердце говорило совсем другое.
— Но ты нужен мне! — взмолилась она. Ей на глаза навернулись слезы. — Ты хочешь, чтобы я тебя забыла?
— Ты должна попытаться это сделать, малышка, — сказал Этьен. — И я тоже, потому что знаю: я не тот, кто тебе нужен.
Проводник свистнул в свисток, предупреждая об отправлении поезда. Ной из окна купе крикнул Бэлль, чтобы она поторопилась.
— Ты должна ехать. В Англии тебя ждет семья, — произнес Этьен.
Бэлль хотела топнуть ногой и отказаться ехать до тех пор, пока он не признается, что любит ее, и не пообещает, что через пару недель они будут вместе. Но по печальным глазам Этьена она видела, что он никогда этого не скажет, потому что думает, что поступает правильно, отпуская ее.
— Тогда скажи мне что-нибудь на прощание по-французски, — попросила она, встала на цыпочки и поцеловала его в губы.
Он обхватил ее лицо ладонями и с невероятной нежностью ответил на поцелуй.
— Je défie les incendies, les inondations, et meme l’enfer pour être avec vous[37], — прошептал он, выпуская девушку из объятий. — Твой поезд. Поезжай!
Бэлль направилась к входу в вагон, где стоял и неистово махал ей Ной. Она в последний раз обернулась и посмотрела на Этьена.
— Au revoir, mon héros[38], — сказала Бэлль и заметила, как в его глазах блеснули слезы.
— Бэлль, заходи скорее! — закричал Ной, когда проводник стал махать флажком.
Этьену пришлось подсадить Бэлль на подножку, потому что поезд уже тронулся. Она выглянула из окна и послала ему воздушный поцелуй. Он бежал рядом с поездом, что-то говорил, но она не слышала его слов. Клубы дыма скрывали его лицо.
Девушка махала рукой до тех пор, пока Этьен не превратился в точку на горизонте, и только тогда присоединилась к Ною.
Ной нашел пустое купе. Когда Бэлль вошла, он со смехом рассказал ей, как повсюду разбросал их вещи, чтобы никто к ним не подсел. Но потом заметил, что она плачет, и протянул ей свой носовой платок.
Бэлль промокнула глаза, вытерла пятнышки сажи со щек.
— Когда я выглядываю в окно, у меня начинают течь слезы, — призналась она, чтобы как-то объяснить свое состояние.
— У меня тоже иногда слезятся глаза, особенно когда я прощаюсь с теми, кто мне дорог, — с грустной улыбкой произнес Ной.
Бэлль пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не расплакаться и не признаться Ною, что она любит Этьена и не знает, как сможет вернуться в Лондон без него. Однако Ной пребывал в радостном возбуждении, предвкушая соединение семьи. Было бы нечестно разочаровывать его, заставлять волноваться, учитывая расстояние, которое он преодолел, чтобы найти ее. Жестоко было бы так обойтись с Энни, Мог и Джимми, которые, скорее всего, изо всех сил готовятся к ее возвращению.
Не стоило забывать и о Габриэль. Бэлль видела, как женщина радовалась сегодня утром, когда они прощались — она возлагала такие надежды на скорейшее возвращение Бэлль в Англию.
Бэлль была многим ей обязана; откровенно говоря, если бы не Габриэль, ее тело, скорее всего, выловили бы из Сены и оно упокоилось бы на веки вечные в неглубокой могиле. Однако Бэлль чувствовала к этой женщине, которая так мало говорила, но так много делала, не только благодарность. Габриэль доказала ей, что у каждого человека есть шанс начать новую, лучшую жизнь. Она рассказала Бэлль о тех днях, когда работала проституткой, о мужчине, который перерезал ей горло, о Лизетт, которая выходила ее. Габриэль постигло большое горе, когда умер художник, которого она любила. Она призналась, что и сама свела бы счеты с жизнью, если бы не забота об Анри.
— Возможно, мы больше никогда не встретимся, — сказала она, обнимая Бэлль. — Разумеется, тебе всегда здесь рады, но я понимаю, что в Париже для тебя слишком много ужасных воспоминаний, чтобы тебе захотелось сюда вернуться. Однако ты в своем сердце увозишь мою любовь и мои надежды на осуществление твоей мечты. Ты сделала для меня больше, чем кто бы то ни было.
Поезд набрал скорость. Назад дороги не было. Бэлль сосредоточилась на беседе с Ноем, чтобы отогнать мысли о слезах Этьена.
