Не переставая говорить, Стар прилег рядом с ней на постель. На прикроватном столике были рассыпаны какие-то маленькие таблетки и «травка». Стар говорил и раскладывал таблетки ровными рядами.
– И все-таки я не совсем понимаю, – несмело усомнилась Майна, – как ты попадешь туда, Стар.
– У меня есть приглашение, – искоса взглянул он на нее. – Все дома высокой моды, в том числе Казарес, рассылают небольшую часть приглашений студентам – тем, кто изучает историю костюма, прикладное искусство. Будущим гениям, так сказать. Такое приглашение дороже золота, Майна, дороже бриллиантов. Но у меня оно есть. И знаешь, от кого? От Марии Казарес лично! Я войду в зал вместе со студентами и буду вместе с ними сидеть, а может, и стоять. Их места – где-то на задворках, откуда все равно ни хрена не видно. – Он коротко хохотнул. – Но мне плевать. Я туда не нарядами любоваться иду – я иду туда только ради финала. Хорошо, что фоторепортеры в зале размещаются не очень далеко от студентов – в соседнем секторе, у самого края подиума. Вот этот самый край меня и интересует: именно туда выйдет в конце показа Жан Лазар, чтобы раскланяться перед публикой. Что тогда с залом твориться будет, представить себе трудно. Зрители наверняка сумасшедший дом устроят – они всегда на этих сборищах с ума сходят, а теперь уж им сам Бог велел, ведь этот показ особый, посмертное шоу Марии Казарес. Вот тогда-то и наступит мой черед. Стар торжествующе улыбнулся.
– Крики, овация… Думаешь, в этот момент на меня кто-нибудь оглянется? Нет, Майна. Я пойду вперед, и никто не остановит меня. Он будет мой: одна пуля в сердце, другая – в голову. Они даже пистолета не увидят, разве что кто-нибудь снимет случайно на видео. Может, и повезет кому. Будет просматривать свою запись с замиранием сердца: «Вот то самое место! Вот он!» – Стар как-то неестественно скорчился. – Мне надо хорошо выглядеть, Майна. Я хочу выглядеть ангелом смерти.
Майна нежно взяла его за руку.
– Стар, – попыталась она говорить как можно естественнее, – а ты точно уверен, что у тебя получится? Ведь тебе не уйти оттуда. У тебя ни малейшего шанса нет. Толпа, охрана – они тебя тут же скрутят.
Внутренне Майна убеждала себя, что его план непременно сорвется. Такие замыслы, какими бы хитроумными ни были, обычно редко удаются, и это немного успокаивало. Однако высказав свои сомнения вслух, она рисковала вызвать у Стара очередной приступ бешенства. Это могло произойти в любую секунду. Вот и теперь Майна почувствовала, как он весь напрягся.
– Нет. Ничего этого не случится. У меня есть план, как выпутаться. – Он поднес палец к губам. – Подробнее расскажу потом. Я вернусь прямиком сюда, к тебе. Тогда и переоденусь, а пока мне нужно побыть студентом, не так ли? Придется сперва прогуляться в старом пальто, грязных джинсах и красном шарфе. А вот когда вернусь, то сперва вымоюсь, если на мне вдруг окажется кровь, а потом оденусь в свежее. Надену вот этот костюм, эту рубашку. И тогда, Майна, мы пойдем с тобой куда-нибудь развеяться. Потому что я буду свободен. Свободен впервые в жизни.
После этого он внезапно замолчал. Все вопросы Майны не находили ответа. Ей не оставалось ничего, кроме как думать о времени, о том времени, когда она сможет выползти из этой норы, убежать от этого человека без оглядки.
Стар достал две маленькие таблетки, и проглотил одну за другой. Одна была «белой голубкой», другая, по его словам, – амфетамином. Майна была ошеломлена и напугана. Если не считать «травки», Стар впервые употреблял наркотики у нее на глазах. Выпив несколько стаканов воды, он снова исчез в ванной, не забыв запереть Майну в спальне. Когда Стар вернулся и привычно прилег рядом, она заметила, что он опять мылся. Правда, судя по всему, на сей раз мылся не слишком тщательно: вокруг ноздрей и на верхней губе у него остались подозрительные следы белого порошка.
Стар заявил, что сейчас даст ей «розовый камень». Майна насторожилась. Она догадывалась, зачем это ему понадобилось. Ему нужно было, чтобы розовый дурман овладел ею именно сейчас – надежно, на несколько часов.
Майна взяла у него таблетку и сунула себе в рот. Надо было как-то отвлечь его внимание, а потому она попросила Стара еще раз показать ей пистолет. Уловка сработала. Ей нужна была всего одна секунда – ровно столько ему потребовалось, чтобы встать с кровати. Выплюнув таблетку в ладонь, Майна молниеносно пихнула ее под матрас. Стар ничего не заметил.
Внезапно ему захотелось покурить еще и «травки» – той самой, крепкой, от которой Майне становилось дурно. Самое худшее заключалось в том, что он и теперь заставил ее курить за компанию. Заметив, что она не затягивается, Стар угрожающе уставился на нее. Глаза его замерцали недобрым огнем, и он заставил девушку глубоко вдохнуть дым, заломив ей руку за спину. Майна повиновалась – боль была невыносимой. Он заставил ее выкурить целый «косяк», а она до этого не съела за весь день ни крошки. Голова закружилась, затаенные страхи начали выползать из всех уголков мозга и расти, расти, обретая формы гигантских физических объектов: какие-то огромные птицы пикировали на нее, норовя столкнуть в глубокую пропасть.
Майна беспомощно улеглась на кровать, пытаясь отогнать этих птиц. Лежавший рядом Стар тоже был занят делом – он делал то, чего ей не хотелось видеть. Словно сквозь вату она слышала, как Стар расстегивает «молнию» брюк. Затем задергались его руки, ритмично заходило все тело, участилось дыхание. Во всем этом ощущалась какая-то безысходность. В конце концов, когда большие птицы ненадолго улетели куда-то, Майна через силу приоткрыла глаза.
На сей раз ему удалось добиться эрекции. Кажется, он один знал, что требуется ему, чтобы по-настоящему возбудиться. Не размыкая до конца тяжелых век, она увидела, что Стар берет пистолет. Страх железной перчаткой сжал ее сердце. Однако оказалось, что пистолет предназначен все для того же. Сверкающим стволом Стар нежно водил по возбужденной плоти. Майна крепко зажмурилась. Последовало еще несколько ритмичных движений, и его тело содрогнулось словно в агонии.
– Господи, – прошептал он. – Господи…
Майна почувствовала, что ее вот-вот вырвет. Она дрожала от страха и отвращения, жалости и любви. «Выждать, – гудело у нее в голове. – Выждать». И вот перед самым рассветом ее час настал. Птичий гомон послышался с улицы, полоска между не до конца задернутыми гардинами из черной стала серой. Было примерно полвосьмого, самое большее около восьми. Глаза Стара были закрыты, он ровно дышал. Майна потихоньку поползла к краю постели и собиралась уже встать, как его рука цепко схватила ее за кисть.
– Стар, – жалобно прошептала она, – мне плохо. Из-за «травки». Тошнит…
Майна ожидала, что он отправится в ванную вместе с ней, однако он не думал вставать с кровати. Только повернулся на бок и впился в нее глазами. Казалось, он видит ее насквозь. «Он знает, – беспомощно подумала Майна, – знает, что я собираюсь предать его».
Но Стар, должно быть, не знал этого, потому что отпустил ее. Она зашлепала в маленькую ванную. Майна со вчерашнего дня оставалась одетой, только ноги были босыми. Она не отважилась прихватить с собой туфли – тогда бы он точно обо всем догадался.
