Книга Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

— И ты тайком пробирался к Лесовику за кристаллами, порошками и всякой всячиной?

— Для моих заклинаний, — принялся оправдываться Финвольд, — нужны кое-какие вещества, которых не найти на рынке в Нордвозе. Вроде тех, что я употребил для стены огня — помните, она спасла нас от верной гибели в Синих горах? Есть много приемов, которые разрешено использовать служителям владыки Куны.

Требовалось делать выбор — причем быстро. Пеладан выступил вперед и вонзил меч в землю перед собой.

— Решения здесь принимаю я, — объявил он, — как скажу, так и будет. Я не поведу семь человек против четырнадцати — особенно, если среди этих семерых почти нет воинов, — пока не буду уверен в вашей полной поддержке. Я считаю, что дружный отряд — сильный отряд, а чтобы одолеть врага, нам придется стать сильными. Проголосуем: будем драться и вернем себе честь и меч, или подожмем хвосты, как свора шелудивых псов?

Если сын Артибулуса когда-то лелеял мечту стать оратором, подумал Катти, может, и к лучшему, что из него вышел воин.

— Чего уж там, я за хвосты, — беззаботно заявил он.

— Согласен! — поддержал Эппа. — Люблю собак.

Лесовик уже высказался. Против выступили Нибулус и Паулус, рвавшиеся в бой, и, разумеется, Финвольд, который не собирался уходить без Сполоха. Поэтому решающий голос достался самому последнему, Болдху, и он не стал терять времени даром.

— По-моему, — задумчиво начал он, — всё, что мы можем противопоставить их перевесу в оружии, — наш перевес в магии.

Нибулус нахмурился. Эппа, Финвольд и Лесовик просияли, оттого что Болдх, наконец, отдал им должное.

— И прежде чем я проголосую, я хотел бы послушать их богов.

Так, в зарослях бука и ясеня на северном краю лесов Великандии, началось состязание богов. Три чародея принялись гадать.

Эппа поднял лицо к небесам, закрыл глаза и сосредоточился. Он шептал молитвы сухими губами, пока в глазах его не заблестели слезы.

Финвольд предпочёл действовать не так прямо. Он вытащил тонкую серебряную цепочку с крохотным кристаллом и запел звонким голосом так, что задрожал воздух. Это было приятное пение, но предназначенное лишь для того, чтобы гадальный кристалл заработал. От обнаруживающего заклятия Финвольда тот стал наклоняться, указывая в сторону, где находился Сполох.

А приземленный как всегда Лесовик точным движением карманного ножа рассек ладонь Болдха и теперь внимательно следил за тем, как кровь стекает на землю.

— Когда кровь смешивается с элементами, в прошлом, настоящем и будущем многое можно разглядеть, — объявил он, всматриваясь в место, где капельки Болдховой крови окропили почву. Шаман завел негромкий напев, похожий на жужжание пчелы над наперстянкой; и когда сознание Лесовика устремилось к мирам, закрытым для обычного человека, веки шамана затрепетали.

Болдх и сам разволновался. Все казалось нереальным. Неужто ему и впрямь надо принять жизненно важное решение на основе неясных песнопений трех кудесников? Неужто они и впрямь вот так запросто способны заглянуть в будущее? Болдх смотрел, как его кровь медленно стекает на землю, но увидел лишь недобрый кровавый конец, а за ним — мёртвое забытьё.

Он вздрогнул, живот свело.

Тыльной стороной руки странник утер лицо и зашагал обратно к лесу. Обернувшись на товарищей, он застыл в изумлении — случилось нечто совершенно невероятное.

Мерещится? Болдх прищурился и вгляделся в возникшее перед ним видение. Или снова сон?..

Лесные шорохи, перешептывание товарищей и даже легкое дуновение ветерка — все стихло, и на Болдха обрушилась тишина.

Перед ним лежал лес, такой же, как и прежде, но какой-то и не такой, расплывчатый и затертый; словно кто-то хотел, чтобы ничто не отвлекало Болдха от трех магов. В центре, вытянув в стороны прямые руки, стоял Лесовик. По обе стороны от него стоял читающий молитвы жрец, не подозревающий, что за ним пристально наблюдают. И они парили в воздухе! То Финвольд на несколько дюймов поднимется над травой, и тогда Эппа слегка уйдет под землю. То наоборот: Эппа поднимется, Финвольд опустится.

Болдх в страхе отвел взгляд, его затошнило. Он сделал несколько глубоких вздохов, помотал головой и снова взглянул. Видение не исчезло: два жреца потихоньку смещались вверх и вниз, а ведун стоял между ними, неподвижно и твердо, как глыба. Как опора весов.

Затем глаза Лесовика распахнулись, поглотив мир Болдха. Эти зелено-карие глаза, мудрые и требовательные, как сама Природа.

«Ну, — словно говорили они, — Каков твой выбор?»

В глазах этих не было ни злобы, ни умысла, но Болдх вдруг почувствовал непреодолимое желание развернуться и бежать без оглядки. Не нравилось ему это. Почему он никак не просыпается?

Затем до странника снова донесся голос ведуна, глубокий и звонкий, словно отразившийся от самой земли и подхваченный Деревьями.

— Что ж, — произнес голос, — можешь не обращать на меня внимания — но в конце концов придется сделать выбор.

Голос сошел на нет, превратился в шорох листвы, и видение Болдха начало таять.

— Постой! — торопливо окликнул он. — Я не понимаю — что значит «в конце концов»? Ты про ситуацию с ворами, или... ну... про настоящий конец?

Но Лесовик лишь приподнял кустистую бровь и усмехнулся.

— Э, нет, никаких подсказок, — погрозил он пальцем. — Выбор за тобой.

Болдх выругался и посмотрел на жрецов: на одного, а затем — на другого. Оба так и стояли, погруженные в свои чары, не замечая ничего вокруг. С одной стороны, Эппа: с его вечными советами быть осторожными и постоянной опаской. Что ж, Болдх вполне мог его понять; он сам всю жизнь куда-то бежал очертя голову: убегая от кого-то или откладывая решения. И, по правде говоря, именно так он и собирался поступить сейчас. Но старик казался каким-то ненастоящим, неискренним. Занудным. Послушаться его и провести в бегах остаток жизни? Закончить, как это костлявое чучело? «В конце концов» жизнь призовет к ответу.

Отчего-то ему показалось, что проще будет выбрать сторону Финвольда.

Ну, не то чтобы проще, но как-то... здоровее. Уж Финвольд-то знает, чего хочет. Ни сомнений, ни колебаний. Он не изменит своей вере, даже если та заведет его прямо каррогу в пасть. Это вам не Эппа с его вязким выжиданием, в сердце Финвольда огнем пылала вера. Его темные глаза излучали уверенность, и он, единственный из «не воинов», был готов сражаться. В некотором смысле, он тут «заправлял», был тут «одним из главных». Рядом с ним Болдх чувствовал свою несостоятельность.

Болдх повернулся к Лесовику и без обиняков спросил:

— Ну а ты бы что выбрал? Я про воров.

Лесовик пожал плечами.

— Ты уже знаешь, кому я отдал свой голос.

И как только он произнес эти слова, в вышине над лесом, словно приветствуя небо, раздался волчий вой — протяжный и низкий, от которого бросало в дрожь.