ведущий к Стеклянному острову. Когда горизонт на западе заалел, Харита подняла голову и увидела дворец Аваллаха на вершине холма, плывущий в окаймленном тростником озере.
В сердце ее не шевельнулась радость, на душе не стало легче или светлее. Она лишь горько подумала о том, какой могла быть эта встреча и какой ей уже никогда не стать.
Вскоре конские копыта застучали по дамбе. Вьющаяся серпантином дорога вывела путников к дворцу. Их увидели заранее и распахнули ворота. Как только телега с телом Талиесина остановилась, во двор вышли Лиле и Аваллах.
Эйддон помог Харите спешиться. Царь приветственно распростер руки, потом внимательнее взглянул на дочь, и улыбка сошла с его лица.
— Харита? — спросил он, заметив свиту из незнакомцев. — Где Талиесин?
Харита указала на грубые дроги, но не сумела выговорить ни слова. Эйддон подошел и встал рядом с ней. Почтительно склонив голову перед Аваллахом, он произнес:
— Талиесин мертв, о владыка, — сражен по дороге пиктской стрелой.
Мощные плечи Аваллаха опустились, он протянул руку и привлек Хариту к себе. Лиле, тихо стоявшая рядом, подошла к телеге и приподняла плащ, которым укрыли тело. Мгновение она смотрела в некогда светлое лицо, потом легонько тронула стрелу, все еще торчавшую в груди. Она опустила плащ и быстро пошла к конюшне. Когда она вернулась, оттуда вылетел всадник и во весь опор устремился прочь.
— Надо сообщить его родичам, — сказала она Салаху, молча наблюдавшему за происходящим. — Я велела сказать, чтобы они сразу ехали сюда.
Салах печально кивнул и вновь потупил глаза.
Наконец Аваллах поднял голову и подозвал Руну. Та протянула ребенка, отогнув шерстяной край, чтобы можно было увидеть Личико.
— Ах, дитя! — промолвил он. — Дитя… такое прекрасное…
Харита шевельнулась.
— Его зовут Мерлин, — сказала она, забирая ребенка у служанки и протягивая его отцу.
— Здравствуй, маленький Мерлин, — сказал Аваллах, проводя указательным пальцем по детскому лбу и щекам. — Здравствуй и ты, дочь! — Он помолчал и вновь взглянул на похоронные дроги. — Прости меня, Харита. Его смерть я буду носить в сердце, покуда сам не умру. Господь да покарает меня за мою жестокость.
— За что тебя прощать, отец?
— Я прогнал вас прочь и тем навлек на него смерть.
Харита решительно покачала головой.
— Ты ли натягивал лук, отец? Ты ли приладил стрелу и наугад спустил тетиву во мраке? Нет, тебя не за что прощать.
Лиле подошла ближе и сказала:
— Ведите Хариту в дом. Я займусь телом.
Аваллах отдал ребенка Руне и повел Хариту во дворец. Руна шла за ними.
Когда Хариту с младенцем проводили в ее покои, Аваллах вернулся во двор.
— Я не знаю тебя, — обратился он к Эйддону, — но вижу, что ты сослужил мне добрую службу — доставил домой мою дочь, за что я тебе благодарен.
Эйддон печально покачал головой.
— Не благодари меня, ибо я и сейчас охотно поменялся бы с Талиесином местами.
— Ты был его другом?
— Был и остаюсь, — сказал Эйддон. — Меня зовут… — он замялся, — меня зовут Мелвис, и я приветствую тебя от имени моего отца, Пендарана Гледдиврудда, владыки Диведа.
— Да, друиды, которые принесли мне весть, говорили о твоем отце. Тебе и твоему брату рады в моем доме.
Они подошли к телеге, и Аваллах долго и печально глядел на певца. Лиле вернулась со слугами, которые принесли носилки. Когда тело вносили в дом, во двор вбежали, запыхавшись, Давид с Колленом. Лица их были искажены горем, рясы развевались на бегу.
Давид приблизился к телу и некоторое время стоял, как громом пораженный, потом, вытащив из складок рясы сосудец, окунул палец в елей и начертал знак креста на хладном лбу Талиесина. После этого оба монаха преклонили колени и стали молиться об упокоении своего друга.
Когда они закончили, телом занялась Лиле. Давид встал и пошел к Аваллаху.
— Твой слуга заметил нас по дороге и передал скорбную весть. Мы прибежали сразу. Где Харита?
— Ее отвели в комнаты. Она сегодня проделала долгий путь.
— И все же я к ней зайду, — сказал Давид. — Хотя бы ненадолго.
Монахи вошли во дворец и нашли женщин в комнате наверху. При виде Давида Харита встала и пошла навстречу. Священник обнял ее, взял за руку и усадил на кровать. Довольно долго они сидели молча. Потом вошла Лиле и сказала, что тело положили в зале.
— Ты видел… видел Талиесина? — спросила Харита Давида.
— Я принес елей и помолился о нем.
— Какой теперь прок от твоих молитв? — тихо, но резко спросила Лиле.
Давид не ответил ей.
— Что я могу сделать для тебя, Харита?
— Оставь ее в покое. Вы со своим Богом и так слишком много для нее сделали, — скривилась Лиле.
— Прошу тебя, Лиле, — мягко попросила Харита, — я хотела бы поговорить с другом. Пойди, найди корзинку для Мерлина.
Лиле вышла, бросив уничтожающий взгляд на Давида. Руна, держа ребенка на коленях, села у кровати. Лицо ее осунулось, но глаза горели в свете уходящего дня.
Харита, по-прежнему держа священника за руку, взглянула в открытое окно на алую полосу заката.
— Ничто не предвещало беды, — тяжело вздохнула она. — Мы ехали в густом тумане. Было темно и мокро. Я услышала странный звук, обернулась. Стрела попала в Талиесина. Он не успел даже вскрикнуть. Просто… просто оказалось, что он мертв. — Она повернулась к Давиду, устало тряхнула головой. — Я так его любила, и вот его нет.
Давид сидел с ней, покуда алая кровь заката заливала небо. Не было слов, которые исцелили бы ее рану или утишили грызущую сердце боль.
Наконец Харита встала и подошла к окну.
— Больно мне… тошно, — сказала она. — Что мне делать?
— Ничего не могу тебе посоветовать, — тихо сказал он, идя к окну, чтобы быть к ней ближе, — как не могу отвести от тебя боль.
Она повернулась к нему, яростно сверкнула глазами.
— Не говори о том, чего не может быть, — горько произнесла она. — Я сама это отлично знаю. Талиесин верил в твоего Бога — звал Его Светом и Богом Любви. Где теперь любовь и свет? Они так мне нужны!
Священник только покачал головой.
Они стояли вместе в сгущающихся сумерках. Ночной покров распростерся по небу, в комнате стало темно, тени выползли из углов. Мерлин завозился на коленях у Руны и подал голос. Живой, настойчивый детский крик прогнал томительную тишину.
— Он хочет есть, — сказала Харита, подходя к Руне. — Я его покормлю.
— А я спущусь в зал, — сказал священник. — Мы с Колленом останемся в замке и проведем ночь в бдении над телом. Если тебе что-нибудь понадобится, мы будем
