даже не министр, а всего лишь заместитель. А есть еще и Совет Министров и Госплан, там счет ведут не только миллионам, но и рубликам. Выделить миллионы для исследовательской работы в своем министерстве — это очень и очень можно обосновать, и выделяются эти миллионы. Но как объяснить, что такие деньги должны пойти в другое министерство?
— Логически. В конечном итоге вся эта работа в первую очередь пойдет вам же на благо.
— «Логически… В конечном итоге… И нам на благо…» — повторил Патриарх, качая головой. — Во-первых, когда это в конечном итоге?
— Года через три-четыре.
— Ага… Ну ладно. А почему нам на благо?
— А вы сомневаетесь в этом?
— А почему я не должен сомневаться? — простодушно спросил Патриарх.
Русаков обескураженно молчал.
— Ну, скажи — почему? Кто ты такой? Нетитулованный инженер, мальчишка. Почему я, скажем, лицо стороннее, решающее судьбу твоего проекта, должен тебе верить?
— Логично… Однако вы готовы доверить мне эти деньги, если я буду работать у вас?
— Да-с, — лучезарно улыбнулся Патриарх, — на это я готов пойти. Но ведь я буду уверен, что ты работаешь на меня, а не на чужого дядю. Я семижды семь раз проверю тебя и, чуть что не по мне, вызову на ковер, отчитаю, пропесочу, прикажу, что сочту нужным, уволю, наконец, за Можай загоню, денежки отберу да и просто не дам больше, не все же сразу ты их получишь… А как я тебя проверю, если ты будешь сидеть у себя в Долинске, под неподвластным мне хозяином? Да ты, если захочешь, на порог к себе меня не пустишь, твои автоматчики меня живо под белы ручки возьмут и отвезут в комендатуру. Есть там у вас автоматчики?
— Есть, — нехотя улыбнулся Русаков.
— Ну и что, логично я рассуждаю?
— Очень даже.
— Вот видишь, — вздохнул Патриарх, — какая это опасная штука логика.
— Ну а лично вы, Николай Аристархович Веденеев, мне верите?
— Да я-то верю, дорогой мой…
— Вам не поверят?
— И мне, может быть, поверят — в пределах разумного, конечно. Только миллионы-то под честное слово не даются. Ты и не представляешь, что это значит — добыть такие деньги, пусть даже на дело архинужное и сверхнеобходимое. Ведь эти деньги за счет кого-то надо брать, не одного ущемить. Такие вопли подымутся — святых выноси. И для кого, главное? В лучшем случае добуду я для тебя три-четыре сотни тысяч под какой-нибудь состряпанный договорчик, да разве это тебя устроит?
— Нет, — сказал Русаков.
— И со своими деньгами ты ничего не сделаешь.
— Да, почти ничего, — невесело согласился он. — И что же, никакого выхода нет?
— Только тот, о котором я тебе говорил.
— Это не выход. Вы же ничем мою логику не опровергли.
— Да нечем мне ее опровергать, голубчик, нечем… Как и тебе мою.
— Да, и мне тоже. Жаль.
— Подумай еще, а? — попросил Патриарх.
— Нет, — твердо сказал Русаков.
На том и расстались.
Патриарх дня три раздумывал над этим разговором. Было ясно, что Русаков от своего решения не отступится. Да и нет смысла, если говорить откровенно, — как ни пытался Патриарх найти брешь в логическом частоколе Русакова, не удавалось. Действительно, мышь не проскочит…
И он решился. Позвонил Русакову в Долинск и сказал:
— Готовь свой проект.
— Что-нибудь прояснилось?
— Ничего. Но давай попытаемся. Хоть что-нибудь да будет. Авось тысяч пятьсот выбьем.
И то, что представлялось почти невозможным, свершилось. Патриарху удалось заинтересовать еще два министерства, и в конце концов выбили два миллиона. Логика Русакова победила его, Патриарха, логику, и вряд ли еще когда он был так доволен своим поражением, приведшим к победе.
А Русаков тут же заявил:
— Мне нужна командировка, Николай Аристархович.
— Куда?
— В Штаты.
— Ого!
— Делать так делать, на совесть и надолго. Мне надо самому все увидеть, пощупать собственными руками.
— Резонно… — Патриарх задумался. — А поближе куда-нибудь нельзя? В Штаты все-таки сложновато.
— Можно, наверно, в Голландию, но не то будет. К тому же я голландского не знаю.
— Логично… Ладно, постараюсь. Вряд ли это будет сложнее, чем наша виктория…
Поехал Русаков и в Штаты…
С тех пор не однажды крепко выручали они друг друга. Патриарх — своим высоким постом, веским словом, сказанным в нужное время в надлежащем месте. И Русаков в долгу не оставался. Патриарх, безоговорочно доверяя его знаниям и чутью, не раз звонил ему в Долинск и, наделяя высокими полномочиями, посылал в разные города и страны: поезжай, посмотри, разберись. Русаков безотказно ехал, хоть и со своей АСУ работы было невпроворот. За этой АСУ Патриарх наблюдал особенно пристально, все больше убеждался: не прогадал с процессом о трех миллионах (выбил-таки и третий из него Русаков), не промахнулся старик, поверив мальчишечке… Стал ждать, когда закончится эта эпопея и у Русакова не будет причин не ехать в Москву.
А Государственная премия разве не конец?
После банкета спросил:
— Дальше что? Обязательства твои вроде бы и выполнены.
— Пожалуй, — без особого энтузиазма согласился Русаков. Был он что-то не по-праздничному смурноват.
— Пора бы и в столицу, а?
— Давайте через полгода поговорим об этом, — не сразу сказал Русаков. — Раньше все равно не смогу оттуда уехать.
— Ладно.
Решился наконец Русаков. Патриарх спросил:
— В помощники ко мне пойдешь?
Долго молчал Русаков, смотрел куда-то в бок.
— Не по мне это, Николай Аристархович, уж не взыщите. Я прежде всего инженер и всегда им останусь. А помогать вам всегда готов.
Патриарх улыбнулся:
— Знал, что так скажешь… Не неволю, конечно. Давай работай.
Патриарх «внедрил» Русакова к Федосееву, в головной институт. Тот, усмехнувшись, высказал опасение:
— А уживемся мы, два медведя, в одной берлоге? Не смену ли мне готовишь?
— Экий ты… подозрительный. Да его на твое место клещами не затащишь. Плохо ты его знаешь.
— Да совсем, считай, не знаю.
— Зато я знаю, тезка. Нет, я его для другого готовлю. А тесно вам вдвоем станет, отделю. Но ведь какой талантище, а? — не удержался Патриарх.
— Это точно, — охотно согласился Федосеев. — Не чета нам с тобой.
Уел, однако.
Федосеев, жмурясь, привычно «боднул» его:
— Я-то хоть членкор, а ты докторскую защитить не сподобился. Турнут тебя из министерского кресла — что останется? Зачуханный кандидат!
— Ладно, не каркай.
Уж кто-кто, а Федосеев-то знал, что «министерское» кресло Патриарха пожизненное. Министры могут меняться, а он, Веденеев, всегда на своем посту…
Патриарх убрал улыбку.
— Я ведь не случайно тебе этого «вундеркинда» подбросил. Не жми на него, дай поработать, как он хочет.
— Слушаюсь, командир, — ёрнически ответил Федосеев и в ответ на строгий взгляд Патриарха уже серьезно сказал: — Да не бойся, не буду я жать на твоего «вундеркинда»…
Отделять
