лжи. Знает, что её он тоже хотел убить, следом за покойной Верховной ведьмой.
— Несомненно, ведь иначе разве бы ты позволил искупаться стали сначала в крови старшего брата, а затем в крови его младшей сестры? Кровные заклятия всегда считались самым сильным оружием для убийства, а ты, как обычно, забыл об этом, братец.
Знакомый смех нещадно бьёт по вискам Видара. Впервые он чувствует, как всё катится в жерло: он ощущал огромный катаклизм на своей земле, что звала сердце домой; он не слышал ровного биения нового сердца; мозг коробило от осознания, что именнонатворила его жена; а отряд оказался истощен, как только он прекратил поддерживать исцеление.
Здесь царила Тьма. А у него больше не было выбора. Долг требовал защитить Страну.
И, видимо, это единственное, что он умел делать, потому что, выбрав в этой войне ведьму — он с оглушительным треском провалился. И потерял её.
Тьма, глазами Эсфирь, наблюдает, как брат падает к ногам с застывшей безумной улыбкой на лице. Дьявольски-красные волосы ведьмы покрываются платиновым цветом, пока она неотрывно следит за реакцией Видара, Паскаля, всех, кто встал на Её сторону и, кто готовился вступить в Её блестящее правление.
Смотреть было физически больно. Но он не отводил взгляда, не сжимал челюстей, не делал абсолютно ничего, замерев в покорном ожидании.
— Я убью тебя! — рык Паскаля разрывает гнетущую тишину, и непонятно к кому именно он срывается: ненавистному королю или Тьме, что захватила тело сестры.
Видар ухмыляется, вскидывая руку вверх. Взгляд Паскаля мутнеет, он замирает на месте, не в силах сдвинуться. Его душа слушала Видара, пока взгляд ледяных глаз обжигал ненавистью профиль короля, и ему кажется, что так смотрит Эсфирь. Что она ещё жива, что это не Тьма эксплуатирует её тело.
«Прошу, окажись моей ведьмой, моей инсанис, моей женой. Смейся, называй меня «долбанным альвом», скажи, что это лишь шутка, очередной способ выказать пренебрежение! Умоляю, окажись моей Эсфирь, сотри из моего сознания то, как ты умираешь на моих проклятых руках», — Видару хочется проорать это прямо в лицо Тьме, будто там, внутри, всё ещё есть остатки его инсанис.
«Когда-нибудь, когда ты отвлечёшься — я причиню тебе столько боли, что ты пожалеешь о том, что вообще пришёл на этот свет!», — голос Эсфирь застревает у него в трещинах на рёбрах.
Он отвлёкся. Отвлёкся на проклятую секунду. И Эсфирь с филигранной виртуозностью исполнила обещание.
Видар внезапно усмехается, да так, что на лице Тьмы мелькает секунда растерянности. Но потом она гордо вскидывает подбородок, так и не распознав, что за эмоцию явил король.
Он действительножалел.
Кровавый Король снова преклоняет колено, а вслед за ним — и все последователи. Его страна подчинилась.
— Так быстро, Видар? — голос Тьмы становится вязким, древним.
— Я не вижу смысла противиться Тьме, моя госпожа, — чётко выговаривает Видар, чувствуя, что разрушения в его доме продолжались с невероятной скоростью.
Яркий взгляд сверкает, а Видар поглядывает на Тьму исподлобья. Тьма использовала тело его жены. Тэрра разрушалась. Емунужнозабрать её домой.
Тьма снова смеётся, оборачиваясь на труп Тимора.
— Представляешь, тот, кого ты называл Вторым Каином склонился передо мной, — Тьма поворачивается на Видара, внимательно оглядывая его. — Ты слишком слаб для Метки. Забрали твою игрушку, и ты перестал бороться? Как предсказуемо для юнца, что умеет призывать души. Каин, должно быть, разочарован в тебе. Овладеть силой в половину, не осмелиться взять Метку… Какаядосада, — с каждым словом она подходит всё ближе и ближе к Видару, под напряжённые взгляды его солдат и восторженные — своей армии. — Поднимись и сними с себя верх.
Видар беспрекословно повинуется, скользя длинными пальцами по застежкам, упираясь взглядом в белую кучерявую прядь. Он знал, что сейчас будет. Как и знал Себастьян, что крепко стиснул зубы. Как и Файялл, что изо всей силы прикусил язык, почувствовав привкус крови во рту. Как Изекиль, сжавшая руки в кулаках так сильно, что ногти оставили на ладонях краснеющие лунки.
Тьма резко отбрасывает его руки, ускоряя процесс. Она, не церемонясь, сбрасывает альвийскую броню, что выглядела как тонкая ткань, а затем цепким взглядом впивается в руны на коже Видара. Дотошно исследуя каждую завитушку.
— Действительно ли у тебянетМетки? — Тьма скалится. — Я слышала, что Кровавый Король искусный лжец.
Она резко прикладывает руку к левому боку, где под рунами маскировки жила Метка.
Видар едва сдерживает шипение. Только спустя секунду понимает, что прикосновение вызвало покалывание в области ведьмовской защиты, что когда-то наслала Эсфирь. Оберег распознал опасность, несмотря на то, что с технической точки зрения перед Видаром стояла сама Верховная ведьма.
— Вы сами сказали, что я слишкомслабдля метки, моя госпожа, — уголки губ едва дёргаются в подобии на улыбку. — Но я более, чем уверен, что с Вами смогу обрести силу.
Поверенные Видара изо все сил стараются скрыть шокированные лица под налётом ярости, жгучей ненависти и… боли. Видар касается когтями души каждого, оставляя там глубокий надрез, лишь бы она сконцентрировались не на нём.
Тьма скалится, а затем целует его в солнечное сплетение, чувствуя мощное биение сердца губами. Видар плотно стискивает зубы, смотря ровно перед собой.
— Что же, — Тьма отходит на несколько шагов назад. — Ты послужишь мне верной службой, Король, чтоуправляет душами.
— Нас ждёт великое будущее, моя госпожа.
И Паскалю хочется вырвать из рук рядом стоящего солдата меч и разрубить им пополам короля только за один безмятежный тон. Но он стоит, не в силах сдвинуться с места. Прикованный к полу его силой.
— Я знаю, что ты хочешь попросить об услуге, льстец, — фыркает она, кривя губы в такой до боли родной для Видара ухмылке.
— Позвольте мне забрать тело Верховной с собой. Она принадлежит Первой Тэрре. И онамоя жена. Я хотел бы похоронить её в семейном склепе.
Разноцветные радужки сверкают гневом.
— Невозможно. Мне не досталось её сердце. Её разум повреждён. И я совершенно справедливо забрала тело.
— Вы не правы, моя госпожа! — старческий голос внезапно-появившегося старика Старожила эхом разнёсся по залу.
Видар старается не развернуться и не убить демонова альва. Румпельштильцхен поспешно огибает короля, чинно кланяясь Тьме.
— Слышали, этот альвийский выродок утверждает, что я не права! — Тьма заходится переливчатым смехом, а вслед за ней слышатся смешки последователей.
Видар тоже усмехается, насильно запуская натянутый смех своей стороны.
— Моя госпожа, позвольте мне рассказать Вам…
— Ты позволяешь ему, Видар? — она изящно дёргает бровью. — Всё-таки это твой щенок.
— Пусть говорит. Если Вас что-то не устроит, я лишу его головы.
Изекиль сильно прикусывает щеку, чтобы боль отвлекла от такого Видара — бездушного,
