— Не надо его сдавать, — решил внести ясность колдун, он тоже успел разобраться, что к чему. — Это не душевная болезнь, это одержимость.
— Да ты что! — всплеснула руками Меридит. — Урсула, отойди подальше от греха! А кем одержимость? Кто в него вселился?
— Откуда мне знать? Демон или, скорее, дух… Кто-то очень мощный, очень злобный… Черный… Черный дух?! Неужели?! Силы Стихий!!!
— Нет, ну не болван ли мой папаша?! — возмутился Хельги и передразнил противным голосом: — «Черный дух низвергнут»! А посмотреть, куда именно низвергнут, что, ума не хватило?! У-у, ненавижу!.. А интересно, почему он выбрал именно нашего Спуна? Столько народу кругом крутилось — полезай в любого!
— Мне думается, он овладел его сущностью уже давно, во время их с Годриком обходов территории. А выбравшись на волю, вселился в его тело.
Так говорил Балдур, а Аолен в это время с замиранием сердца вглядывался в сущность эскерольдского принца — все ли в порядке? Меридит перехватила его пристальный взгляд, прошептала одними губами:
— Ну что?!
— Порядок, — прошептал эльф в ответ настолько тихо, чтобы человечье ухо не могло уловить его слов. — Это он.
— Урсулку мою проверь, — попросила диса, — она с ними оставалась.
Ухо Урсулы человечьим не было.
— Ты что, дура?! — протестующе завопила она. — Щас ка-ак двину! Не посмотрю, что ты старшая!
Дело закончилось символическим подзатыльником и демонстративным ревом — люди так и не поняли, из-за чего сыр-бор.
Встал вопрос, что делать со Спуном? Самый простой и надежный способ избавить общество от злого духа, обретшего плоть, — убить его носителя. Но как быть, если этим пресловутым носителем оказался ваш добрый знакомый, если вы вместе шли по жизни сквозь бури и невзгоды, делили походный кров, хлебали из одного котла, укрывались одним одеялом? Если считали его едва ли не родным, пусть и не самым любимым? Тогда нужно искать другой выход.
На самом деле одержимость — явление не настолько редкое, чтобы не нашлось желающих на нем заработать. Изгонять духов, незаконно оккупировавших чужие тела, берутся деревенские бабки, ведьмаки и ведьмы, колдуны, в том числе черные, лекари и целители всех мастей, маги с дипломом и без. И все справляются. Потому что умеют оценить мощь духа и определить заранее, удастся его одолеть или не стоит связываться. Если да — принимаются за работу. Нет — отсылают клиента к более опытному коллеге. Это лучше, чем взяться за невыполнимое и опозориться, а то и погибнуть.
Аолену освобождать одержимых прежде не доводилось. Балдур имел опыт, небольшой, но достаточный, чтобы понимать: для изгнания этого духа потребуется целый консилиум Великих магов во главе с председателем Верховной Коллегии. Но как их собрать? Как заставить уделить время и потратить силы на персону столь незначительную, как чей-то слуга? Предложить золото? Коллегия несметно богата. Запугать последствиями — они и впрямь будут ужасны, ведь сила черного духа станет расти с каждым днем? Не подходит. Маги непременно решат пойти по пути наименьшего сопротивления — прикончить одержимого, пока не поздно. Шантажировать отказом спасать мир впредь? Да плевать им на мир, были бы сами живы! Прибегнуть к демонической помощи — пригласить Кукулькана, или снова вызвать папашу? Тоже не выход, сказал Балдур. Мощь обитателя астрала слишком велика. Чужую сущность из тела он, несомненно, извлечет, но и собственной, природной не поздоровится. Дело кончится гибелью или превращением в зомби — истории известны такие примеры. Именно поэтому демонов, даже низших, никогда не призывают для исцеления одержимых… Короче, куда ни кинь — всюду клин. И все-таки должен быть выход, надо его найти!..
Они слишком увлеклись поисками, чтобы помнить о печально известном кальдорианском принципе. А когда вспомнили — было поздно. Непоправимо поздно.
Годрик стоял над телом связанного слуги, и на руках его была кровь. А из груди, из самого сердца лежащего торчала затейливо витая рукоять кинжала, матово поблескивало в свете магического шара драконье серебро. Много, много запретного оружия осталось валяться бесхозным на поле недавнего боя…
— Ты… ты зачем это сделал?! — отчаянно взвизгнула Ильза.
— Это был мой долг, — тут же откликнулся убийца. Голос его был тверд и спокоен, так могут говорить лишь те, чья совесть чиста и нет сомнений в собственной правоте. — Он стал опасен и для нас, и для этого мира. И я, как господин его, обязан был его остановить.
— Но не так же!!! Ты его убил! Убил! Мы бы нашли способ!.. — Она расплакалась, Урсула принялась подвывать.
— Цель оправдывает средства! — отчеканил юный кальдорианец. — Мой способ был самым простым и надежным. Спуна, безусловно, жаль, но у каждого своя судьба.
К убитому подошел Рагнар, сам не зная зачем, выдернул нож из раны. В тишине гадко хлюпнула кровь, тело судорожно дернулось.
— Любимейший друг детства, да? — горько усмехнулся рыцарь.
— А вы хорошо проверили? Может, он не совсем умер? — забеспокоился, засуетился Эдуард, приняв конвульсии трупа за признак жизни. — Вдруг можно что-то сделать? Как тогда со мной?
Они проверяли. И сделать ничего было нельзя. Слишком мало времени прошло, одержимый не успел измениться. Он умер человеком. Искореженные чужой злобой черты разгладились, лицо сделалось обиженно-удивленным, как у ребенка, у которого родная мать отобрала игрушку. Он вообще был похож на младенца, большого, пухлого и невинного. Такие не должны умирать. На это тошно было смотреть.
— Пойдемте отсюда, — предложил Хельги. — Не станем ждать утра.
— Идем! — подхватила Ильза истово. — Не могу спать рядом… с этим! — Кого она имела в виду?
Собирались быстро, почти молча. Покидали в мешки одеяла — вот и все сборы. Накрыли тело дерюжкой, погасли магический шар. Хельги обрушил свод землянки — вот и готова могила для Спуна, чтоб не пожрал никто. Свистнули торхов, принялись грузить пожитки.
Годрик молча протянул Аолену свой мешок — сам не умел управляться, привык, что ему помогают. Но эльф отшатнулся, даже руки за спину спрятал.
— Нет! — сказал резко, почти выкрикнул. — Отойди. Ты больше не с нами.
В растерянности юноша обернулся к другому своему опекуну, Рагнару.
— Верно. Ступай своей дорогой, — велел рыцарь и отвернулся.
Тут нервы принца не выдержали. Он плакал, он кричал, цеплял спутников за одежду, падал на колени — форменная истерика! Они не могут бросить его одного в лесу! Кто будет его кормить? Куда он пойдет?! Он не знает дороги домой, здесь проклятое место, а дальше — мороз, разбойники, голодная нежить! Он погибнет один, непременно погибнет! У него даже охранного амулета нет, потерял…
Его слушали равнодушно, только колдун снял что-то с шеи и швырнул на снег.
— На вот, не скули. От нежити убережет. С остальным справляйся сам — может, повезет. У каждого своя судьба.
