— Ты видел такое и раньше. Как ты думаешь, что их ждет? — спросила она, понизив голос.
— Я отдал бы годовое жалованье за дризида. — Сержант предусмотрительно повернулся спиной к остальным. — Но даже и тогда… не уверен, что руки им удастся спасти. Перевязка в полевых условиях — самое большее, что я умею делать, да и нет у нас ничего, кроме морской воды. Этого может хватить, чтобы вытянуть гной, но если начнется заражение крови… — Он выразительно пожал плечами. — Ну, тогда милосерднее будет не заставлять их мучиться.
Бека смотрела, как Тэйр уговаривает раненых хотя бы выпить воды.
— Когда мы выехали из Римини, нас было тридцать четыре — свежеиспеченный лейтенант и неопытные солдаты — за исключением тебя, — мрачно сказала Бека. — А теперь — посмотри на нас.
— Нас проредил тот бой вместе с полком, — напомнил ей Бракнил. — Ты хорошо командовала нами тогда, и то, что случилось, — не твоя вина. Каждый павший пал с честью. А потом наш рейд был чертовски успешным, и это уже твоя заслуга. Что теперь требуется — так это вернуться и доложить обо всем, что мы высмотрели. Бека устало улыбнулась сержанту:
— Ты все время мне это говоришь. Давай-ка узнаем, не могут ли Гилли и Мирн что-нибудь добавить к нашим сведениям.
— Кое-кто из пленников немного знал пленимарский, — слабым голосом сообщил Мирн; голова его лежала на коленях у Стеба. — Один из них слышал, что командира зовут Мардус — он из пленимарской знати. И еще что с ним некроманты.
— Некроманты! — фыркнул Гилли, печально глядя на свои бесполезные руки.
— Одна из них больше походила на демона, чем на волшебницу. Черная, как головешка, но живая не хуже нас с вами! Никто не знал, куда направляется колонна, но всем было известно, что происходит по ночам, а эта ведьма всем заправляет.
— Какие-то жертвоприношения, — пояснил Мирн. — Каждый, вечер на закате приходили солдаты, и все пленники старались как могли спрятаться, чтобы выбрали не их. Мы по большей части оказывались на другом конце лагеря от того места, где творилось это непотребство, но слышно было всем: этих бедолаг резали на куски живьем… — Он умолк, содрогнувшись. — А потом другой колдун, человек, вызывал призрака, чтобы тот забрал тела. На следующий день мы проходили по тому самому месту, где все это творилось, так там и капли крови не оставалось, клянусь.
— Черный призрак? — со страхом пробормотал кто-то из воинов.
— Да защитит нас Пламя! — воскликнул Тэйр. — Вы думаете, это он завывал в лесу прошлой ночью?
— Продолжайте, — поторопила раненых Бека, не обращая внимания на остальных.
— Чего я никак не мог понять — это почему они не тронули нас, — простонал Гилли, и голос его задрожал. — Мы ведь были вражескими лазутчиками. Они прибили нас к доскам, да, но тем все и кончилось. Все остальные пленники не были воинами: моряки, захваченные вербовщиками, скаланцы, майсенцы. Там были и женщины с детьми — эти по большей части из Пленимара. Их собственный народ! Оба раненых умолкли, потом Мирн вздохнул:
— Мне жаль, лейтенант, но больше нам рассказать нечего. Бека покачала головой:
— Что тут извиняться! Вы отдохните теперь. Поднявшись на ноги, она оглядела своих воинов.
— Как я понимаю, мы не можем быть дальше чем в четырех-пяти днях пути от Майсены. А если повезло, скаланские отряды сейчас уже продвинулись на юг. Ариани, я посылаю тебя к нашим с устным донесением. Возьми двух лучших коней и скачи во всю мочь. Сообщи принцессе Клиа обо всем, что мы видели.
Ариани с гордостью отсалютовала:
— Слушаюсь, лейтенант!
— Капрал Никидес, ты будешь сопровождать раненых. Мы сейчас соорудим для них волокуши. Стеб, ты тоже отправишься с ними. А мы, остальные, еще несколько дней последим за колонной.
Стеб посмотрел на Мирна, явно разрываясь между привязанностью к другу и долгом.
— Ты прости, лейтенант, но вас ведь останется всего двенадцать. А я стреляю и орудую мечом с одним глазом не хуже, чем с двумя.
— Поэтому ты и нужен, чтобы в случае чего защитить раненых, — ответила Бека и прочла облегчение на лице воина. — Это относится и к тебе, Никидес, — добавила она, заметив, что капрал тоже собрался возражать. — Держите путь на север, двигайтесь так быстро, как только сможете. Вы тоже будете курьерами, на случай, если Ариани не доберется. А мы, остальные, остаемся шпионить, а не сражаться.
Поручив Бракнилу распоряжаться, Бека объехала окрестности стоянки и наконец остановила коня на краю смотрящего на запад обрыва. Отсюда она слышала, как переговариваются ее воины. Те, кто отправлялся на север, не хотели оставлять остальных в опасности; другие гадали, что еще можно узнать о намерениях врага.
Бека тяжело вздохнула. Ей и так все время приходилось бороться с собой: от турмы осталось так мало… Никто из ее начальников не мог бы винить ее, реши Бека повернуть назад.
А вот что они сказали бы насчет ее решения остаться? Глаза Беки скользнули по береговой линии, и она снова испытала странное ощущение, которое охватило ее в ту ночь, когда она впервые увидела комету: что-то было в этом знакомое, такое, как и должно быть…
Кто бы ни был этот Мардус и что бы он ни затеял со своими некромантами и этим странным походом в никуда, обострившийся инстинкт говорил Беке: она слишком близко подобралась к его секрету, чтобы повернуть теперь назад.
Глава 47. Олень в темном лесу
Когда Алек помчался по поляне, сзади раздались крики. Голоса Человека и Другого на секунду смешались, потом стихли. Алека охватило смутное беспокойство, но инстинкты животного гнали его прочь, глубже в лес, подальше от этого мерзкого запаха падали. Он чуял всюду вокруг в лесу других Людей, но остаться не замеченным ими было легко…
В первый раз, когда Нисандер произнес заклинание истинной сущности — все эти долгие месяцы назад, в безопасности садов Орески, — сознание Алека было настолько подавлено инстинктами испуганного оленя, что старому волшебнику пришлось поспешно произвести обратное превращение, прежде чем охваченное паникой животное причинило вред себе или окружающим.
Теперь все было так же, и именно присущий зверю инстинкт самосохранения, несомненно, спас Алеку жизнь.
Он мчался по темному лесу, и ветер доносил до него множество разнообразных запахов. Благодаря чуткому носу Алек легко обнаруживал пленимарских часовых; оленьи ноги с легкостью переносили его через заросли кустов, промоины и завалы. Пока Алек бежал, разум его медленно преодолевал шок от превращения; натура человека и оленя, сливаясь, делала его более восприимчивым, чем это было бы доступно животному и человеку порознь.
Выскочив из чащи деревьев на нависший над морем утес, Алек остановился; морда его была покрыта пеной. У подножия утеса ревел прибой, фонтаны брызг взлетали высоко вверх.
На небе ярко горела комета, и вид ее вызвал новый прилив паники. Каждый мускул подрагивал, каждый инстинкт зверя вопил: беги! Но Алек остался на месте, насторожив длинные чуткие уши и раздувая ноздри. Постепенно кровь человека-оленя перестала кипеть, и его острые чувства уловили что-то новое. Ударив по скале копытом, Алек жалобно затрубил, потом замер, прислушиваясь.
