Вот и Виктору совсем ни к чему была бы история с жокеем, если, конечно, предположить, что ему не привиделось и Сморчок не просто ударил – пырнул. И подавно не нужен был труп Сморчка, зарытый в подвале. Ох, не убивай – и тебя не убьют… Плечо чувствовал, что и так балансирует на краю. А он хотел жить. Долго. Счастливо. По возможности денежно…
Виктор недовольно покосился на ветровое стекло, на котором покойная муха оставила кровянистый мазок, и неожиданная мысль посетила его. Когда-то по телевизору показывали полудокументальный фильм о том, как воспринимают окружающий мир всякие там насекомые-кошки-собаки. Ему запомнился эпизод, где было про мух. Для них, оказывается, время течёт совсем иначе, чем для человека. Вот муха ползает по столу, среди кофейных чашек и сладостей, и на неё замахиваются газетой. Человеку собственное движение представляется почти мгновенным, но с точки зрения мухи проходит целая вечность. Газета опускается медленно-медленно и совсем не опасно, и есть прорва времени, чтобы очень даже не спеша взлететь со стола – и полюбоваться с безопасного расстояния, как переворачивается задетая чашка, как тягучей неторопливой волной выплёскивается из неё жидкость…
Он тогда посмеялся: ну надо же, блин, во дела, как всё интересно устроено. А теперь вдруг подумал: а если газета опустится вовремя, и муха не успеет взлететь? Может, то, что нам кажется эталоном мгновенной и безболезненной смерти – даром, что ли, говорят: хлоп, и готово! – для мухи на самом деле страшные мучения, растянувшиеся на целую вечность?..
«Мерседес» выбрался наконец на асфальт и резво повихрил к станции. Впереди было десять вёрст по холмам, среди сплошного соснового бора. Стояло раннее утро, солнечное и приветливое. Плечо врубил «Радио-Максимум», которое, как и сигналы сотовой связи, с грехом пополам бралось на горушках, а между ними совсем пропадало в помехах. Сквозь шорох и треск пробивалась группа «Европа»: кудлатые шведы наяривали про последний отсчёт. Постепенно Виктор повеселел, перестал думать про мух и Сморчка и начал гадать, будет ли нынче в круглосуточном магазинчике нравившееся ему выборгское пиво.
Он не мог знать, что дорога, по которой легко мчался его «Мерседес», со стороны станции была перегорожена гаишниками. Поперёк шоссе стояли две машины с мигалками, ещё одна, бело-синяя «Вольво», тихонько урчала в отдалении. Невозмутимый офицер обходил довольно длинную очередь автомобилей, скопившуюся у переезда, и терпеливо повторял:
– Впереди серьёзная авария, подождите, пока ликвидируют последствия.
– А долго ждать, товарищ майор? – спрашивали его. – Мы, может, в объезд?..
И он отвечал, поглядывая на часы:
– Да нет. Ещё где-то с полчасика.
Примерно на полдороге до станции было очень красивое место. Деревья с одной стороны неожиданно расступались, и довольно крутой спуск вёл в низинку, где некогда плескалось ледниковое озеро, но озеро давным-давно заросло, и теперь там лежало кочковатое моховое болото. Если ехать вечером, с болота на шоссе выползали плотные струи тумана. Эти струи обтекали несколько больших валунов, то ли оставленных ледником, то ли вывернутых из земли при прокладке дороги, и в свете фар шевелились тени доисторических чудищ… Но это вечером, а сейчас вовсю светило утреннее солнце, и никакого тумана не было и в помине.
Километра за полтора до болотца перед «Мерседесом» цвета мокрый асфальт замаячила грязно-зелёная туша гигантского – полтора нормальных «Урала» – военного грузовика. Плечо сбросил газ и некоторое время катил за кормой чадящего монстра, ругаясь сквозь зубы и нетерпеливо постукивая пальцами по рулю. Он вообще-то никуда не спешил, но спидометр показывал пятьдесят пять километров; Виктор ничего не имел против этой цифры, только не в час, а в полчаса. Он бы и обогнал хренов «сарай» как стоячего, почти не заметив… К его сугубому раздражению, неторопливо пыхтевший грузовик ещё и полз прямо посередине дороги, не замечая, не то не желая замечать появившуюся сзади машину, а встречных – видимо, по причине раннего часа – от самого Румянцева не попалось ни одного…
Очень скоро терпение у Виктора лопнуло, и он резко, требовательно засигналил: «Дай проехать, мудак!..»
Никакого эффекта.
Плечо заподозрил, что над ним издеваются. Ну нет!.. Тащиться до самой станции за какой-то облезлой развалиной он был ни в коем случае не согласен. Ещё через сто метров шоссе начало отлого изгибаться к болотцу, правая обочина перед поворотом сделалась шире, и Плечо решил прошмыгнуть по ней мимо грузовика: так он делал не раз, если дорогу запруживали на своих именно что тачках всякие дачники-огородники, а обогнать слева не давал плотный встречный поток…
Под колёсами «Мерседеса» уже хрустел гравий, когда многоколёсное страшилище… тоже приняло вправо, тяжеловесно и неуклюже колыхнувшись прямо на иномарку. Плечо затормозил в самый последний момент, на чём свет матеря идиота-водилу, до которого, похоже, только сейчас сквозь каску дошло, что сзади кто-то сигналит.
Зато теперь ничто не мешало объехать его нормальным порядком! Педаль газа уперлась в пол, взвизгнули, раскручиваясь, колёса – мощный и вёрткий автомобиль стремительно взял влево, чёртом выскакивая из-за кормы грузовика…
…И Плечо опасно близко перед собой увидел встречную машину, которой, надобно думать, тихоходная «полевая кухня» и уступала дорогу. Прямо на «Мерседес» серебристым снарядом летел с включёнными фарами «БМВ»…
Виктор не испугался. В такие ситуации он попадал не однажды, да что там – почти в каждой поездке. Мощный «Мерин» всегда выручал его, успевая довершить обгон – на последних метрах до столкновения, беспардонно подрезая обгоняемого, но успевал. В этом даже был определённый кайф, и Плечо ещё наддал газу – вот сейчас мелькнёт в зеркальце «морда» надсадно дымящего грузовика, и…
…Вот уж чего бывший тихвинец никак не мог ожидать, так это что у замызганного армейского тяжеловоза приём окажется не хуже, чем у чистокровного «Мерседеса»! Неповоротливый на вид грузовик внезапно перестал коптить, взревел и титанически рванулся вперёд – колесо в колесо со скоростной иномаркой. Единственным спасением для Виктора было бы что есть мочи затормозить и попробовать вновь спрятаться у него за кормой (если бы тот его, конечно, пустил), но Плечо этого не сделал, ибо в экстремальных обстоятельствах человек делает только то, что у него отработано, то, на что указывают рефлексы. Плечо потратил ещё несколько драгоценных мгновений, силясь обогнать проклятый «сарай», успел удивиться тому, что «БМВ» даже не пытался сбросить скорость или отвернуть – пёр, сволочь, прямо в лобовую атаку…
В сознании ещё вихрилось возмущение пополам с зародившимся страхом, серое вещество ещё что-то соображало, делало выводы… а руки уже быстро-быстро выкручивали руль влево – через встречную полосу на обочину, чтобы по крайней мере не в лоб, но там обочины почти не было, зато был обрыв, разверзшийся под колёсами, и когда «Мерседес» с разгона взвился над пустотой и начал пикировать вниз, мысль осталась только одна:
«МАМА…»
Да и ту как следует додумать Плечо не успел. «Мерседес» тяжело боднул носом земной шар. Сила инерции поставила его вертикально и опрокинула через капот. Падая навзничь, он въехал крышей в гранитное ребро валуна, хищно выставленное навстречу. Доисторический камень не поколебался в своём гнезде. Соударение вспороло металл, втиснув крышу в сиденья. Впрочем, «Мерседесы» не зря считаются безопасными – машина не загорелась…
