— Вперед! Вперед! — кричал он, и иней начал таять у него на бороде.
Долгое время ничего не происходило. Потом во вратах внезапно появилась вельмиха Вартила. Тензор, увидев ее, словно рехнулся: он долго силился понять, что врата вышли из-под его контроля.
Увернувшись от протянутой руки Тензора, Вартила выскочила из врат. Лицо Тензора исказилось от ненависти и ярости.
— Гаршарды! — заорал он, все перепутав, и поднял кулак.
Она выпустила заранее подготовленную иллюзию. Комната завертелась, в ней происходило что-то невероятное. Карана прикрыла глаза и вцепилась в скамью, чтобы не сойти с ума. Тензор сжал голову руками.
Вартила остановилась перед Караной.
— Как ты?.. — воскликнула она.
Тензор резко повернулся, уже не осознавая, где реальность и где иллюзия. Врата затихали. Вихрь прекратился. Вартила подняла руку. Карана не понимала, почему Вартила хочет ее убить.
Они стояли так, застыв, потом высокая женщина исчезла, и на ее месте оказалась Феламора. Тензор пошатнулся при виде той, по вине которой погиб Шазмак.
Феламора вытащила нож. Лиан вырвался от Тензора, все еще державшего его, и, подбежав к Феламоре, сшиб ее с ног.
Тензор вытянул руку, чтобы применить оружие, разрушающее мозг. Затем он заколебался, и Лиан догадывался почему. После использования этого оружия у Тензора будет дурнота. Что если его злейший враг появится в то время, когда он будет беспомощен? Он не осмелился рисковать.
При виде поднятой руки Тензора Феламора дернулась, как марионетка. На этот раз оружие аркима убьет ее. Она закричала: «Кейоллеллиоуллаллиллюм!», и все люди и предметы в комнате рассыпались на двадцать изображений. Было невозможно понять, где реальность, а где иллюзия.
Двадцать Тензоров медленно двигались, руки их поднимались, замирали и падали. У Лиана закружилась голова. Закрыв глаза, он пополз туда, где лежала Карана. Они столкнулись головами, и двадцать Лианов взяли на руки двадцать Каран.
Очевидно, ссору услышали снаружи, так как атаки на дверь возобновились. Лиан понес Карану вверх по лестнице, нащупывая каждую ступеньку. Когда они завернули за угол, иллюзии начали таять.
— Со мной уже все в порядке, — сказала Карана. — Опусти меня.
Он поставил ее на ноги, но колени у девушки подогнулись, и она схватила его за руку. Они услышали шаги внизу на лестнице.
— Скорее наверх! — сказала Карана.
Оказавшись внутри, в «орлином гнезде», Карана заперла дверь.
— Что случилось? — спросил дрожащий Лиан.
— Врата прибыли из Туркада. Как мог Тензор так заблудиться?
— Может быть, Феламора притянула их туда. Почему она так тебя ненавидит?
— Не знаю! У нас осталось что-нибудь из еды? Я умираю от голода!
Остались два пакета со сладким пирогом, начиненным фруктами и орехами. Она разломила один кусок пополам и протянула половину Лиану.
— Как ты можешь есть? — воскликнул он.
— Когда мне страшно, я ем. Ты видел ее лицо? Что я ей сделала?
Как раз в этот момент дверь задрожала и начала открываться, потом ее заклинило.
— Это она! — прошептала Карана. — Что нам делать? — Лиан захлопнул дверь, но с голосом Феламоры ничего нельзя было поделать. В нем была магия, особенно опасная для Караны. Девушка опустилась на пол, как умирающий лебедь.
Слова Феламоры воздействовали и на мозг Лиана. Постепенно до него дошло, что она рассказывает предание, вплетая в него свое волшебство.
Возможно, потому, что его собственное «очарование» сказителя было таким мощным, Лиан смог противостоять Феламоре. Но теперь она обращалась прямо к нему, и он испугался. Нет, это дуэль, и нельзя допустить, чтобы она победила.
Чтобы отвлечься, он начал рассказывать собственное предание. Это была длинная трагическая история, и он использовал все свое «очарование». Феламора запнулась.
Потом голос ее снова окреп. Лиан не повышал голос, хотя и вложил все свои надежды, страхи и мечты о Каране в предание.
Феламора снова запнулась и умолкла. По ту сторону двери воцарилась тишина.
Карана села, вся в пыли, растерзанная, и уставилась на Лиана. Она никогда еще не была свидетельницей такого отчаянного вдохновения. Он рассказывал ради их жизни и любви. Это была зрелая страсть, которая так сильна, что может сдвинуть землю. Он повествовал и о другой стороне — об ужасе знания, что все это может быть загублено по роковой случайности, из-за равнодушной жестокости судьбы.
Рассказ Лиана не был вызовом — это была мольба. Вызов не тронул бы безжалостное сердце Феламоры, а мольба Лиана тронула. Карана чувствовала, как за дверью льются слезы. Ведь Феламора не всегда была такой: она была молода, когда прибыла на Сантенар, и любила жизнь, как умеют любить лишь феллемы.
Наконец Сказание, одно из самых прекрасных, которые когда-либо создавались, закончилось. Вымотанный Лиан тяжело опустился у стены.
Карана обняла его, охваченная нежностью. Чудилось, молчание будет длиться вечно. Косые лучи солнца проникли в окно, и рыжие волосы Караны вспыхнули, как медь.
С помощью чар Феламора усыпила Лиана. Каране тоже захотелось спать, но она не должна была.
Талант Караны показал ей, что происходит за дверью. Ее враг медленно поднимался. Далекие мечты, воспоминания о жизни на Таллаламе, великая любовь Феламоры — все это растаяло, и осталась лишь сладкая ностальгия, смешанная с горечью.
Карана почувствовала, как Феламора распахивает дверь и входит в их убежище. Промелькнуло видение: она смотрит глазами Феламоры на большую комнату, яркий свет из окон, двоих людей у стены. Мужчина дремлет с открытыми глазами, женщина с испуганным взглядом обняла его, словно защищая от врагов.
Карана смотрела на Феламору, Феламора — на нее. Ни одна не осмеливалась нарушить тишину. Карана обняла Лиана в последний раз, потом потрясла его за плечо и встала. Она была одного роста с Феламорой. Лиан сонно протер глаза.
— Иди, — мягко сказала ему Карана. — Это моя битва. Я не знаю, что я сделала, но уж раз битве суждено быть, то пусть это будет сейчас.
— Останься, Лиан из Чантхеда, — обратилась к нему Феламора. — Ты показал, чего стоишь как сказитель. Теперь мне нужен мастер-летописец, чтобы кое-что мне поведать.
— В таком случае придется заплатить, и ты знаешь, какова цена, — прошептал Лиан. Он встал, все еще держа Карану за руку. — Вот моя цена, — заявил он, глядя прямо в глаза Феламоры.
— Ах! Ты не знаешь, о чем просишь.
— Почему ты так ненавидишь Карану?
— Я ненавижу и страшусь того, чем она является. Поверь мне: я бы никогда и пальцем ее не тронула ради себя. Но Таллалам плачет о нас, а мы не приходим. Это было предвещено. Она та самая.
