— Отложите до времени ваши дела и выслушайте этого мальчика. И пригласите курьеров.
Эвирион, откликнувшись на приглашение, примчался из дома. Он все еще хватал ртом воздух, когда Саломон отвел его в сторону и объяснил ситуацию. Эвирион так и вспыхнул.
— Святой Михаил! — воскликнул он. — Что я должен делать?
— Как быстро можешь ты добраться на своем корабле до Аудиарны? — спросил принц.
Эвирион вздрогнул, потом овладел собой и задвигал губами, подсчитывая.
— Обещать пока ничего не могу, — сказал он. — Мы с командой можем еще успеть до отлива, но путешествие по реке отнимет много времени. Ты должен дать мне много сильных мужчин на буксир. — Сможешь? Хорошо.
— Ладно, пройдем мы бар,[23]но неизвестно, какой еще в море ждет нас ветер. Потом придется как следует потрудиться, чтобы взять направление на юго-запад, ну а потом дело пойдет легче. Хорошо бы прийти на место до заката, правда, когда мы явимся туда, настанет прилив, а это нам не с руки.
— Да пошлет вам Бог удачу. На твоем корабле будут самые лучшие воины гарнизонов.
— Я просто счастлив, — сказал Эвирион. — Граллон оказался прав. И я, и мои моряки страшно злились, когда он оставил нас здесь, но оказалось, он был прав. Мы подготовили «Бреннилис», ты знаешь, очистили дно, в общем, сделали все, что следует. И команда у нас готова, хоть и провела целый год на берегу. Неужели он предвидел все заранее?
— Вряд ли. Иначе оставил бы здесь больше солдат, — ответил Саломон. — Но он всегда подстраховывается.
Он бы, со свойственной молодости беззаботностью, так не поступил. Саломон мельком подумал, что, возможно, с годами он научится. Хорошо бы Господь даровал его учителю долгие годы.
Отряд двинулся на запад. Кавалерией назвать его было трудно, хотя все ехали верхом. Некоторые хорошо управлялись с мечом, другие могли удержаться в седле во время боя и успокоить запаниковавшую лошадь. Некоторые специализировались в копьеметании. Те, кто умел все, были сейчас в долине Лигера. Большая часть Саломонова войска являлась пехотинцами, а лошади просто довезли их до места сражения. Саломон берег лошадей, они меняли аллюр. Ехать им было далеко, и надо было беречь силы четвероногих друзей.
IV
Над землей поднимался дым: это горели фермы. Трижды скотты бросались на городские стены, и трижды горожане сбрасывали их вниз, неся при этом ощутимые потери. Атаки накатывались волнами, и каждая следующая волна была выше предыдущей.
Послышался радостный крик: это блеснуло оружие приближавшегося на помощь отряда. Скотты побросали импровизированные лестницы и с дикими криками кинулись навстречу пришельцам.
Штандарт Саломона — золото на голубом — бился на ветру. Перед юношей вырос полуобнаженный воин. Искаженный гримасой рот… дикий яростный крик… вихревое движение меча над головой. Копье вошло с глухим хрустом. Скотт повалился на своего товарища. Из живота ударил фонтан крови. Саломон вытащил лезвие вместе с обвившими его кишками. Стряхнул и тут же оглушил другого врага эфесом меча. Натянул поводья, ударил шпорами, и лошадь его, ставшая невероятно высокой, поднялась на дыбы, заслонив собой солнце. И затрещали кости под опустившимися копытами. Саломон углубился во вражескую толпу. Топор варвара разрубил его копье надвое. Бросив на землю обломок, Саломон схватил меч и стал рубить направо и налево.
Далеко он, правда, не продвинулся: скоттов было слишком много. Его всадники утонули бы в этом водовороте. Юноша сделал знак шедшему сзади трубачу, чтобы тот протрубил отбой. Выбравшись из толпы, они присоединились к пехотинцам. Количеством они намного уступали скоттам, да и вооружены с бору по сосенке, зато боевой дух их был на высоте.
Варвары отступили ярдов на пятьдесят. Они кричали и угрожали, но контратаковать не пытались. Потерь у них было больше, чем у армориканцев.
И все же численное превосходство их было неоспоримо. Объединившись, они вполне могли завалить отряд Саломона, как собаки заваливают лося. Однако цена победы даже для них, презиравших смерть, была слишком велика. Тогда бы они потеряли всякую надежду на захват города. Саломон увидел тощенького человечка, поднятого на щит. Тот обратился к ним с речью, длинной и цветистой. Так было принято у скоттов с древних времен. Отлично, подумал Саломон. Каждая минута была для них подарком. За это время они могли отдохнуть, а друзья, шедшие на помощь, становились чуть ближе.
Солнце спускалось к горизонту. Скотты приняли решение. Основная масса пошла в бой, а в резерве осталась примерно сотня бойцов.
Саломон на это и рассчитывал. Скотты, очевидно, не знали, сколько человек должны были прийти к нему на помощь. Хотя природная кровожадность могла их сделать безразличными к смерти. Кто знает, что за мысли бродят в головах этих дикарей?
Враги пошли в атаку со страшным воем. Они брали количеством, зато у Саломона были лошади, и среди пехотинцев имелись легионеры с их римской дисциплиной. Люди эти сомкнули ряды и держались стойко. Всадники наступали на фланги и арьергард. Началась кровавая бойня.
Потом битва превратилась в серию схваток. Команда Саломона отбивала атаку за атакой, а между схватками контратаковала основные силы противника то с одной, то с другой стороны. Тактика их заключалась в атаке и быстром отступлении. Врагов это сбивало с толку. Они знали лишь прямолинейное наступление. Лишь страх перед Морригу мог обратить скоттов в паническое бегство. Тактика Саломона притупляла наступление варваров на крепостную стену, где воодушевленный гарнизон держался намного увереннее.
Хотя армориканцы несли потери, число их, тем не менее, увеличивалось. К ним час за часом присоединялись все новые группы озисмийцев, прослышавших о сражении. Прибыла, наконец, и основная часть жителей Конфлюэнта. После долгой дороги они устали, но никто из них в поле не остался.
Скотты отступили от стен. Собравшись в одну огромную массу, они двинулись на врага, намереваясь разорвать ему глотку. Убедившись, что город им не взять, они хотели получить хоть какое-то утешение.
— С нами Бог, — обратился Саломон к отряду. — Знайте это и ничего не бойтесь. Пусть девизом нашего сражения будет — «Арморика и свобода».
Должен ли он был сказать «Озисмия»? Идея Арморики как нации была пока в зачаточном состоянии… так что ж… надо эту идею вырастить и напоить собственной кровью.
Армориканцы издали радостный крик, враги же завопили от ужаса и разочарования.
В устье реки из моря торжественно вплыл парусник, преодолевая прилив. Длинные закатные лучи падали на его черный с красной полосой корпус и бушприт с позолотой. Корму украшала гигантская лошадиная голова. Казалось, римская кавалерия прискакала сюда прямо по волнам. Но корабль был не римский. Врагам показалось, что это корабль Иса, поднятый Немезидой со дна морского. Войдя в реку, он тут же протаранил несколько вражеских шлюпок. Катапульта, установленная на носу, работала на полную мощь. Залп ее уложил несколько человек из Эриу. Команда, соскользнув вниз по веревкам, перешла реку вброд и, выйдя на берег, построилась и двинулась на врага. Казалось, на них идет лес пик. Несколько человек, оставшись на месте, занялись уничтожением остальной флотилии.
