Армориканцы отъезжавшим не досаждали и над ними не смеялись. Просто наблюдали, обмениваясь тихими репликами. Похоже, они были немного напуганы тем, что все прошло так легко, и империя уходила на их глазах.
Грациллоний увидел невозмутимого Бакку на легконогом мерине. Рядом с прокуратором катилась крытая повозка. В ней сидели два подростка и пухлая хорошо одетая женщина. Возницей был у них юноша постарше. Грациллоний слегка удивился. Ему почему-то казалось, что у прокуратора нет семьи.
В нескольких ярдах от них ехала всадница. Она уверенно держалась на серой лошади. Ветер шевелил полы плаща, обнаруживая при этом облегающее платье из дорогого коричневого материала, на груди сверкал маленький крестик. И опять Грациллоний удивился. Разве римлянки ездят на лошадях, пусть даже и на дамском седле? В Британии ему приходилось видеть всадниц, но обычно это были небогатые провинциалки.
И тут на него снизошло озарение.
— Оставайтесь на месте, — обратился он к своей охране и пришпорил Фавония. Народ взволновался, послышались восклицания, кто-то даже взвизгнул. Не обращая внимания на переполох, он приблизился к женщине. Она оглянулась, увидела его и тут же, отвернувшись от него, устремила взор перед собой.
— Руна, — обратился он к ней на языке Иса. — Руна, этого я никак не ожидал. Я думал, ты останешься в городе, вместе с монахинями. Там они будут в полной безопасности, клянусь.
Она по-прежнему смотрела вперед. Он видел ее четкий профиль и кожу цвета слоновой кости, потом перевел взгляд на тонкие руки. Когда-то они обнимали его. Сквозь кожу проступали тонкие вены. Красивее ее пальцев и ногтей видеть ему не приходилось. Как много красоты родили эти руки, запечатлев ее на папирусе и пергаменте.
— Быть может, тебе было здесь так плохо, что ты предпочла этой жизни опасное путешествие? — спросил он. — Поедем тогда со мной в Конфлюэнт. Мы предоставим тебе хороший дом. И относиться к тебе все будут с должным уважением. Мы с тобой подружимся, вспомним Ис…
— Я еду в цивилизованное место, — прервала она его. Говорила она на латыни и лицо к нему не поворачивала. — Здесь ты цивилизацию уничтожил.
— Как же так, погоди! — запротестовал он, тоже перейдя на латынь. — При взятии города мы ведем себя куда лучше римлян, вернее, их наймитов-варваров и союзников. Если бы мы не остановили германцев в Лугдунской Галлии, от Турона бы осталась лишь гора пепла. Разве я приказал убрать последних защитников Британии с тем, чтобы они шли сражаться против своих братьев-римлян? Уничтожил цивилизацию? Все, чего мы хотим, — это спасти ее!
Она наконец посмотрела ему в глаза. Полились слова, холодные, как вода при зимнем наводнении.
— Ты всегда умел оправдаться. И выдвигал благородно звучащие планы общественного благополучия. На самом же деле шел по головам. И не то чтобы ты не обращал внимания на крики несчастных. Ты просто их не слышал. Ты никогда не слушаешь того, чего слышать не желаешь. И не видишь, не чувствуешь. Ты причинил мне тяжкую обиду. А тебе это даже и в голову не пришло. Ты для меня чужой. Ты хуже кровожадного варвара. У него, по крайней мере, есть сердце, пусть и волчье. А у тебя на этом месте камень. Иди к своей жеманной маленькой жене. Ты ведь женился, насколько мне известно. Бедная женщина. А, может, ей нравится испытывать боль. Надеюсь, она счастлива с тобой. Уходи…
— Спасибо, я ухожу, — сказал он и отъехал.
Наверное, Руне бы не понравилось, узнай она, что он в этот момент испытал облегчение. Рана на совести, мучившая его до сих пор, враз затянулась. Теперь он о ней больше никогда не вспомнит.
III
В отсутствие Грациллония делами в Конфлюэнте заправлял Саломон. На рассвете к нему прискакал мальчик на взмыленной лошади. Длинные тени ложились на луга, блестела роса на траве. Над городскими крышами распростерлось ярко-голубое небо. Принц, как называли его латиноговорящие жители, — только что приехал из Аквилона, чтобы приступить к своим утренним обязанностям в базилике. Там он проводил встречи, выносил решения, осуществлял посреднические операции. Работу эту он считал невыразимо скучной, но Грациллоний утверждал, что правитель обязан ею заниматься.
По булыжнику простучали копыта. Всадник остановился у крыльца. Люди уставились на паренька, примчавшегося на взмыленной лошади. Все немедленно замолчали. Крик его эхом раздавался в их ушах:
— Помогите! Скотты в Аудиарне. Их очень много, нам с ними не справиться. Ради Бога, помогите!
Саломон сбежал с крыльца и новел посланника в дом.
У Грациллония заведена была привычка: оставлять возле крыльца базилики двоих часовых в те часы, когда она была открыта для посетителей. Саломон приказал им успокоить собравшуюся толпу, а сам увел мальчика в уединенную комнату, усадил его и послал слугу за медом. Потом заговорил со спокойствием, удивившим его самого:
— Все в порядке, ты добрался до нас, ты в безопасности. Отдышись и успокойся.
Худенькая фигурка дрожала. Он тер запястьем глаза, саднившие от пота.
— Сэр, там, в Аудиарне… скотты, сотни, много сотен…
Саломон почувствовал, как по телу пробежали мурашки.
О пиратах к нему не поступало никаких сообщений. Самые ближние были на северном побережье, ближе к Корсике, и то были саксы. Если бы их увидели рыбаки, то сразу же передали бы предупреждение. Сеть из маяков и курьеров, созданная Грациллонием, работала исправно, и он получил бы известие прежде, чем корабли пристали бы к берегу.
Слуга принес мед. Большой глоток принес облегчение.
— Они приплыли по реке при заходе луны. Тогда только-только занимался рассвет. К тому времени, когда их заметила охрана и подняла нас, они высадились на землю и приблизились к крепостным стенам. Мы насчитали сорок шлюпок. Командир приказал мне прорваться сквозь них и принести к вам известие. Я еще долго слышал погоню. А случилось это все… более часа назад. Как-то они сейчас там? Сэр, можете ли вы помочь нам?
Сорок шлюпок. Саломон быстро прикинул в уме. Если это были большие лодки, стало быть, на берег высадилось около четырехсот варваров, а, может, и пятьсот. Грациллоний, разумеется, не увел с собой все войска, но взял он с собой почти всех лучших воинов. В Арморике оставались разные братства, занятые сейчас своими делами. Имелось, правда, небольшое количество профессиональных воинов. Остались они на всякий случай, хотя какое-либо непредвиденное обстоятельство казалось почти невероятным.
Жители Аудиарны были к тому времени обучены военному делу, чего скотты явно не ожидали. С другой стороны, применять свои умения на практике им еще не приходилось. К тому же население города понесло большие потери во время эпидемии, случившейся шесть лет назад. Скотты не обладали искусством осады: они либо брали город штурмом, либо уходили. Чем бы дело ни кончилось, к утру следующего дня оно должно было решиться.
Саломон поманил пальцем и повел посланника в комнату для переговоров. Там люди нетерпеливо дожидались его появления. Это были двое вождей, йомены, ремесленники, торговцы, моряки и лесники. Присутствовали там и три женщины. Грациллоний разрешал женщинам приходить к нему с жалобами. Все сразу стихли, завидев лицо Саломона. Он поднялся на возвышение.
