весь пи… бардак, который вокруг творится. Типа начни с себя и всё такое?
— Нет, я не это имел в виду,— возразил отец.— Я хотел сказать, что в твоём видео всё просто и красиво. Распространи информацию, раскрой людям глаза, все расскажут своим знакомым, у всех откроются глаза, все выйдут на улицу возмущаться. Тут же свергнут плохого царя и посадят хорошего. Только вот это не работает. Люди же от этого не изменятся. Не станут разом лучше по щелчку пальцев.
— И что ты предлагаешь делать?
— Честно говоря, я думал, чтобы ты уехала учиться за рубеж и, возможно, осталась там жить,— честно сказал Олег Дмитриевич.— Переделать, тебя не переделаешь, но может легче будет найти свое место. Ты там бывала и видела, что, конечно, там не рай земной, но законы работают. Во многих странах нет этой вечной привычки перехитрить всех. Это не значит, что там легче жить. Просто там понятнее правила игры и возможно их соблюдать. Ты же любишь раскладывать всё по полочкам. А для этого полочки должны крепко в стене держаться.
— А ты тогда почему не уехал? — с природным ехидством спросила Жанна.— Пока я маленькая была. Тогда бы мне проще привыкнуть было. Ты же с мамой тут жить остался, так ведь?
— Не знаю даже,— сказал отец и, запрокинув, голову посмотрел на звезды.— Может быть, даже ошибся. Возможно, и надо было уехать, а я остался, как дурак.
— Но ведь должна быть причина,— не унималась Жанна.— Ничего не бывает просто так.
— Из-за дедушки, наверное,— ответил отец.— Он и этот город строил, и этот комбинат. Тут же деревня была на четыре двора да полустанок заброшенный. А теперь вот город, пусть и маленький. Он бы точно не поехал, а я его бросить не мог…
— А я тогда почему уезжать должна? Только потому, что ты не против? Может, мне тоже тут нравится?
— Не нравится тебе тут, я же знаю,— улыбнулся Олег Дмитриевич.— Всё кажется маленьким и тесным.
— Я про страну вообще,— возразила Жанна.— Мне нравится страна, я никуда не хочу уезжать. В другой город — возможно, но не в другое государство.
— Может, нам и придется скоро уехать,— кивнул отец.— Мне, во всяком случае. Я увольняться собрался, а тут другой работы точно не будет.
— Тебя уволили, хочешь сказать? — воскликнула Жанна.— Давай, расскажи всё как есть, ты же обещал!
— Хорошо,— сказал отец и вскинул вверх указательный палец.— Но сначала обещай мне одну вещь.
— Какую?
— Обещай мне, что не станешь пытаться вмешиваться в эту ситуацию и кому-нибудь мстить в борьбе за справедливость,— строго сказал отец.— То, что вы с Мишей провернули против мужа Елены Андреевны — чистой воды уголовное преступление. И стремление к справедливости вас ничуть не оправдывает. Вам просто повезло, что это сошло с рук, но так будет не всегда. И да, кстати, это ещё одно подтверждение моих слов о всеобщем несоблюдении законов. Ты в этом списке — тоже совсем не исключение. Нападение в составе организованной группы по предварительному сговору, незаконное проникновение в жилище, нанесение телесных повреждений, хулиганство, шантаж; не знаю, что там ещё, но ты у меня совсем не безгрешный ангел…
— Обещаю! — прервала его Жанна.— Обещаю не вмешиваться в историю с химкомбинатом, не пытаться отомстить или сделать что-то подобное.
— Хорошо. Давай по порядку. У комбината действительно сменились владельцы. Но не полностью, часть акций осталась у дяди Андрея, он остаётся на должности исполнительного директора завода, но все основные решения больше не принимает. У него был контрольный пакет акций, кажется, шестьдесят пять процентов или около того. Остальными акциями владели два его компаньона-инвестора, которые работали в Москве. Ну, вот эти компаньоны продали свои доли крупному холдингу, который был заинтересован в контроле над нашим комбинатом. Дядя Андрей очень не хотел продавать контрольный пакет, почти год сопротивлялся. Но против него нашлись рычаги давления, завели дело и в итоге вынудили акции продать. Но он то калач тертый, кое как выкрутился, пришёл к компромиссу, выторговал оставить себе десять процентов акций и право остаться директором тут, на месте. Но в остальном теперь всё будет по-новому.
— Подожди, но если дядя Андрей остался директором, тогда и ты главным технологом можешь так же работать, как раньше,— удивилась Жанна.— Зачем тогда увольняться?
— Я же говорил тебе, это сугубо технологический вопрос. Новые владельцы хотят работать по более простому и дешёвому технологическому процессу. Это позволит сократить издержки. Но я всегда был против такого, и Андрей меня поддерживал. Более дешёвый способ сейчас применяется только в странах третьего мира, а в Европе и Америке от него отказались. При таком техпроцессе велик риск производственной аварии. Есть угроза как для рабочих, так и для города вообще. Я два раза ездил в Москву это объяснять, но всё без толку. Ответ один: «Вы паникёр, вон в Китае такие линии работают, и нормально. Работайте хорошо, тогда и не рванёт». А я так не могу. Мне после этого даже в городе оставаться сил нет. Может, мы даже все вместе уедем. Ты — учиться на новом месте, а мы с мамой — работать. Она сейчас варианты ищет, как перевестись в другое отделение, пусть даже и с понижением.
— А другие жители как? — гневно воскликнула Жанна.— Мы-то уедем, а если тут рванёт?
— Тут не атомная станция, все не погибнут,— горько усмехнулся отец.— Но жить, конечно, похуже станет. Но, может, они и правы. Без сокращения издержек комбинат могут вообще закрыть. Тогда городу конец, а так — хоть такая надежда. Но я всё равно не смогу так работать. Просто ну вот вообще!.. Не знаю, что и в пример привести… Как если бы лесорубы с бензопил обратно на топоры перешли — вот примерно такое ощущение.
— И что, об этом никто не знает?
— Да знают, конечно, я же не самый тут умный вообще,— улыбнулся отец.— Просто выбора нет. Или так — или не работай. Я-то могу рискнуть и уволиться, квартиру продать, в другой город перебраться. Но не у всех жена в банке работает, большинство помалкивать будет, лишь бы работу сохранить. Так и живём.
Он замолчал, и они снова некоторое время шли в тишине. Джек набегался и теперь не спеша трусил рядом с Ивовым-старшим. Несмотря на то, что поводок был в руках
