И наконец они отправились к Денису в кемпинг, где Турецкий решил переночевать, поскольку он находился совсем недалеко от аэропорта. Улыбаясь, сказал, что, когда предложил старику отдать свой долг — за врача, одежду, мелкие сувениры, ну, в общей сложности, где-то не более полутора тысяч марок, тот просто-таки обиделся. Сказал: вы меня, уважаемый Александр Борисович, к бурной современной жизни вернули, а то живу созерцателем… Так это не вы мне, а я вам приплатить обязан.
— Ты не сочти за труд, подскочи как-нибудь к ВДП, посиди с ним вечерок, просто чаю попей, послушай. Никогда больше таких людей не увидишь…
Затем Саша попросил напомнить Хансу Юнге, чтоб номер-то в отеле оплатили. А может, это у них служебный, кто знает…
— Дядь Саш, а где же ваш американский костюм? — вдруг вспомнил младший Грязнов, наверняка испытавший в свое время светлое чувство зависти к удачливому следователю дяде Саше.
— После всех купаний он превратился в тряпку. Запомни, Денис, никакой Версачи или наш собственный Юдашкин никогда не сравняется и не достигнет той золотой черты, которой в наше время достиг простой сутулый закройщик из Дома кино — великий Затирка. Он всегда повторял знаменитую, ставшую анекдотом фразу. «И вообще запомните! Не мундирчик делает актерчика, а актерчик — мундирчика. А ви как били говно, так ему и останетесь…» И это, Денис, самая главная мудрость мастера. Он знал, что делал, знал, для кого. Но имел в виду всегда одного человека — себя. И потому был великим… Ладно, спи… будущий великий сыщик… надежда моя…
2
Турецкий уже не раз поглядывал на часы. Ханса Юнге все не было. А ведь обещал…
Летел Александр Борисович в Россию, в дом родной, — как есть, в чем одет: джинсы да куртка. И рубашка от Пушкарского. А плащ и кейс они так в подвале и не обнаружили… Странно чувствовал себя Саша: вроде как раздет…
Вечером и утром звонил Кате — молчание. Значит, улетела в свой Мюнхен.
Затем он позвонил Мише Майеру, чтобы попрощаться и поблагодарить за помощь. Но тот, узнав, что через несколько часов Турецкий улетает, высказал настойчивое желание немедленно встретиться. Александр Борисович сказал, в каком кемпинге их с Денисом можно найти, и Миша заявил, что прибудет в самое ближайшее время.
Вообще-то Турецкий собирался и сам передать Майеру аудиозапись разговора Кирилла с братом и даже попросил Дениса прокомментировать Мише в случае необходимости отдельные его фрагменты. Поэтому возможность встречи с американцем-разведчиком была сейчас как нельзя кстати.
Майер не заставил себя долго ждать. Профессионально оглядев небольшой номер и выслушав сообщение Турецкого, что данное заведение находится под постоянным неусыпным контролем немецкой криминальной полиции, Миша тем не менее скептически пожал плечами и предложил сходить в небольшое уличное кафе напротив, где уже наверняка никто им не помешает поговорить спокойно.
— Я хочу дать вам послушать одну запись, — Турецкий показал кассету.
— Это можно сделать в моей машине, — ответил Майер.
Лицо американца было непроницаемым. Настолько, что Турецкому показалось, будто Майера совершенно не заинтересовал этот диалог. Но в данном случае он ошибся. Прослушав запись и ни слова не говоря, Майер вышел из машины, запер дверцы и предложил спутникам выпить по бокалу пива. Когда уселись за столиком под уличным тентом, Миша задал лишь один вопрос: кто был собеседником Владимира? Узнав, что это его родной брат, крупный деятель из президентского Совета безопасности, задумчиво покивал и заметил:
— Теперь мне многое понятно…
— Что именно? — подхватил Турецкий.
— Ради этого я, собственно, и предложил встретиться. Для вас это будет… новость… Когда я услышал, что вы были вчера у Калины, я подумал, что более подробные данные о нем, нежели те, что успела сообщить вам Кэт, помогут прояснить… Между прочим, этим деятелем я занимался по просьбе Володи… или как вы его звали по-настоящему… впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения… Он был… хороший профессионал, этого достаточно.
Из скупого рассказа Миши Майера Турецкий почерпнул ту недостающую ему часть информации, которая объяснила наконец суть не только многократно упоминавшейся доселе «аферы века», но и более определенно очертила круг действующих в этой афере лиц…
Итак, суммировать можно было бы следующим образом.
Огромная часть ценных бумаг американских банков и финансовых корпораций, предназначенных к уничтожению, на сумму, превышающую сотню миллиардов долларов, должна была поступить в компанию, созданную специально для этой цели. Одним из ее учредителей являлся небезызвестный теперь бывший русский эмигрант, получивший американское подданство, Матвей Калина. Именно с его помощью похищенные ценные бумаги кружным путем — через Канаду и затем Италию — были вывезены в Восточную Европу. Причина столь сложной операции заключалась в том, что Западная Европа физически не смогла бы «переварить» массированный выброс уже необеспеченных финансами бон и сертификатов. А в Восточной Европе, в частности в России и странах так называемого ближнего зарубежья, для этой аферы оказалось максимально благодатное поле деятельности. По сведениям, добытым Владимиром Рословым, около четырех сотен российских, украинских, белорусских, кавказских, прибалтийских и прочих банков появилось на свет благодаря займам, обеспеченным этими уже потерявшими свою ценность бумагами. Наиболее успешным в этом смысле оказался конец восьмидесятых годов, — когда, словно грибы после теплого дождя, стали возникать одни за другими десятки коммерческих банков. Далее, как следовало ожидать, эти фальшивые банки развернули бешеную рекламную кампанию по привлечению вкладчиков, принявших разнузданную и наглую агитацию за подлинную свободу собственных действий, выстраивались гигантские пирамиды, создатели которых аккумулировали и немедленно переводили за границу уже не липовые финансовые документы, а настоящие деньги, конвертируемые в России и имеющие реальную и стабильную стоимость.
Турецкий хорошо помнил эту совсем, кажется, недавнюю пору, когда в глазах вдруг запестрело от обилия суперсовременных иномарок, запрудивших столичные улицы, когда у обывателя голова пошла кругом от назойливо лезущего в глаза, словно с неба обрушившегося богатства «новых русских», от бесчисленных ночных клубов и казино, где без всякого сожаления за короткий вечер спускались десятки тысяч «зеленых». Да, родное государство оказалось абсолютно не подготовленным к такому обороту дел: не было ни существенного контроля за деятельностью коммерческих банков, ни налоговой полиции. Была только «крыша», причем, на государственном уровне, обеспечивающая невиданный объем денежных махинаций. И под этой «крышей» без устали трудился поистине уникальный контингент лиц — от классических уголовников до госчиновников самого высшего разряда…
Каналом для перекачки миллиардных средств, как уже сообщил недавно Миша Майер, стал созданный исключительно для этой цели русско-германский банк «Золотой век». Вот в его святая святых и удалось, в конце концов, проникнуть с помощью Кэти Торн Владимиру Рослову. Дальнейшее известно. Высшие российские власти не могли допустить утечки информации, то есть предать гласности имена тех, кто с самого начала был задействован в этом преступном бизнесе, — высших правительственных чиновников, депутатов Государственной Думы и Совета Федерации, банкиров и лиц, взявших в тесное кольцо самого Президента. Основным координатором, или, проще говоря, организатором, преступной шайки, судя по некоторым оперативным документам, был назван некто носящий кличку Гладиатор…
