осаждавших узнали о вылазке казаков, толпы неприятелей поспешили на помощь Карачи и окружили малочисленную дружину казаков. Но последние огородились карачинским обозом и встретили врагов ружейным огнем. Наконец дикари не выдержали и рассеялись. Город освободился от осады; а вместе с тем окрестные племена снова признали себя нашими данниками и снабдили русских съестными припасами. После того Ермак предпринял удачный поход вверх по Иртышу для утверждения русского владычества в той стороне и, может быть, для поиска за Кучумом, который, как мы сказали, едва ли был чужд помянутому восстанию Карачи. Но изворотливый, неутомимый Кучум был неуловим в своих Ишимских степях и строил новые козни на погибель русским.
Едва Ермак воротился в Сибирь и расположился на отдых, как к нему приходит известие, будто караван бухарских купцов шел с товарами в город Сибирь, но где-то остановился, ибо Кучум не дает ему дороги! Прибытие бухарского каравана и вообще возобновление торговых сношений Сибири со Средней Азией было событием весьма желанным для казаков, собиравших богатые дани дорогими мехами, на которые они могли бы выменивать шерстяные и шелковые ткани, ковры, оружие, пряности, сухие фрукты и прочие предметы среднеазиатской промышленности. Ермак был обрадован вестью о караване и, в первых числах августа, лично с небольшим отрядом поплыл навстречу купцам вверх по Иртышу. Казацкие струги достигли устья Вагая, однако никого не было видно: ни бухарцев, ни Кучумовых татар. Ермак поднялся еще немного по Вагаю; та же пустыня. Он поплыл назад. В один темный, бурный вечер он пристал к берегу и тут нашел свою погибель. Подробности ее навсегда остались неизвестны для истории и сделались достоянием легенды; но уже сама по себе, касающаяся замечательного исторического лица, она заслуживает передачи, и тем более, что не лишена некоторой степени правдоподобия.
Вот что она рассказывает.
Казаки пристали собственно к острову, образуемому притоком или рукавом Иртыша; а потому, считая себя в безопасности, расположились тут станом и предались отдохновению, не поставив стражи. Утомленные трудным походом, все они погрузились в глубокий сон. А между тем Кучум был недалеко. (Самая весть о небывалом бухарском караване едва ли не была пущена им же для того, чтобы заманить Ермака в засаду.) Его лазутчики скрытно следили за всеми движениями казаков и донесли хану об их остановке на ночлег. У Кучума был один татарин, осужденный на смертную казнь. Хан послал его искать конского броду на остров, обещая помилование в случае удачи. Татарин перебрел реку или рукав ее и воротился с вестью о полной беспечности казаков. Кучум сначала не поверил и велел принести какое-либо доказательство. Татарин отправился в другой раз и принес три казацких пищали и три лядунки с порохом. Тогда Кучум посылает на остров толпу татар. При шуме дождя и завывании ветра татары неслышно прокрались к стану и затем принялись избивать сонных казаков. Легенда прибавляет, что проснувшийся Ермак бросился в реку к своему стругу, но попал в глубокое место; тут, имея на себе железную броню, он не мог выплыть и утонул. Как бы то ни было, при сем внезапном нападении весь казацкий отряд был истреблен вместе со своим вождем. Так погиб этот русский Кортес и Писарро, этот храбрый, «велеумный» атаман, как его называют сибирские летописи, из удалых разбойников силой обстоятельств и своих богатых дарований превратившийся в героя, которого слава никогда не изгладится из народной памяти[71].
Несомненно, что два важных обстоятельства помогли казацко-русской дружине при первом завоевании Сибирского ханства: с одной стороны, огнестрельное оружие, соединенное с закаленностью в военных трудах и лишениях; с другой — внутреннее состояние самого ханства, ослабленного междоусобиями двух соперничествующих родов, а также недовольством многих местных язычников против насильно вводимого Кучумом мусульманства; понятно, что сибирские шаманы с их кудесами и идольскими жертвами неохотно уступали свое место магометанским муллам. Но была еще третья важная причина успеха — это личность самого «начального» атамана Ермака Тимофеевича, его неодолимое мужество, опытность и знание военного дела, его предводительский талант, безыскусственное красноречие и железная сила характера. О последней ясно свидетельствует порядок и повиновение, то есть та воинская дисциплина, которую он сумел водворить в своей дружине между вольными казаками, с их буйными нравами, с их привычкой к разгулу и своеволию.
Гибель Ермака воочию подтвердила, что он действительно был главным двигателем и душой всего предприятия. Когда весть о ней достигла города Сибири, оставшаяся казацкая дружина не только горько оплакала потерю своего вождя, но и тотчас решила, что без него, при своей малочисленности, она не может держаться посреди ненадежных туземцев против сибирских татар, избавившихся от их главной грозы, то есть от Ермака. Казаки и московские ратные люди, в числе не более полутораста человек, немедленно покинули город Сибирь со стрелецким главой Иваном Глуховым и Матвеем Мещеряком, единственным оставшимся у них из пяти атаманов; дальним северным путем по Иртышу и Оби они отправились обратно за Камень. Едва русские очистили Сибирь, как Кучум послал сына Алея занять свой стольный город. Но он недолго здесь удержался. Выше мы видели, что владевший Сибирью князь Тайбугина рода Едигер и брат его Бекбулат погибли в борьбе с Кучумом. После Бекбулата остался маленький сын, по имени Сейдяк. Он нашел убежище в Бухаре, вырос там и теперь явился мстителем за отца и дядю. Получив помощь от бухарцев и киргизов, Сейдяк возобновил борьбу с Кучумом. Последний был побежден; Алей изгнан из Сибири, и сей стольный город перешел в руки Сейдяка.
Таким образом, татарское царство в Сибири было восстановлено, и завоевание Ермака казалось утраченным. Но это только казалось. Русские уже узнали дорогу в Сибирь, изведали слабость, разноплеменность этого царства и его естественные богатства; они уже считали его своим достоянием и не замедлили вернуться.
Ошибку Ивана IV, недостаточно оценившего трудное положение завоевателей в Сибири, спешило исправить следующее правительство Федора Ивановича, которое отправляет туда один отряд за другим. Еще не зная о гибели Ермака и уходе русской дружины из Сибири, московское правительство летом 1585 года послало ей на помощь воеводу Ивана Мансурова с сотней стрельцов и других ратных людей и — что особенно важно — с пушкой. На этом походе с ним соединился остаток первых завоевателей с атаманом Мещеряком. Найдя город Сибирь уже занятым татарами, воевода проплыл мимо, спустился по Иртышу до его впадения в Обь, остановился здесь на зимовку и поставил городок. Местные народцы думали, что они уже избавились от
