и он, наконец, решился вступить в жилищно-строительный кооператив. Пришлось ждать ещё около двух лет, пока кооператив, где Пигута постепенно добрался до членов правления, начал строительство группы домов, в одном из которых получал квартиру и он. В то время строительство на окраинах Москвы в основном было деревянным. Велось оно медленно, так как использовались дедовские методы — топор, пила и лопата. Вот поэтому дом, начатый ещё в 1928 году, в 1933 году всё ещё не был достроен.
Теперь, как с энтузиазмом заявил дядя Митя, дело близилось к концу, внутреннее устройство квартиры должно быть готово самое большее через год, и их семья соединится. Он жаловался:
— Очень трудно жить на две семьи. К тому же и Костя балуется: то он живёт и учится в Кинешме, то в Москве, разные школы — разные требования, а следовательно, и разные успехи. Перевозить Анну Николаевну в такой сарай просто невозможно. Да, кроме того, надо в Кинешме обстановку беречь, ведь если она оттуда уедет, то нужно и всю мебель забрать, а куда её деть? Вот так и живём врозь. Ну, да надеюсь, что скоро это закончится.
Рассказал дядя Митя взрослому племяннику и о своих служебных делах. После очередной ссоры с руководством бассейновой санитарно-эпидемической лаборатории горздравотдела Пигута ушёл оттуда и некоторое время находился в довольно затруднительном положении. Но вот, в конце 1931 года по рекомендации одного своего однокашника по Военно-медицинской академии, занимавшего солидный пост в органах здравоохранения, он был принят санитарным врачом на Сельхозвыставку. Правда, в то время для неё ещё только отводилась территория, большая часть её будущих экспонатов находилась где-то в колхозах и совхозах и, может быть, даже и не предполагала того, что она будет удостоена такой чести, как быть представленной на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Правительство, однако, уже приняло решение о том, чтобы выставка стала постоянно действующим центром, способным демонстрировать наивысшие достижения сельского хозяйства страны Советов, и неким почётным стимулом для работников сельского хозяйства. Для размещения сельскохозяйственной выставки отвели обширную территорию в районе Останкино по соседству с уже начавшим развиваться Ботаническим садом Академии наук. Как известно, территорию бывшей сельскохозяйственной выставки около Крымского моста (там она была с 1924 года), решили передать Центральному парку культуры, и там уже начали соответствующие работы.
Дмитрию Болеславовичу Пигуте в составе руководства С.Х.В. первому пришлось заниматься санитарно-гигиеническими и санитарно-эпидемическими проблемами, возникавшими в процессе строительства и в связи с появлением на ней в скором будущем всевозможных рогатых, хвостатых и крылатых экспонатов. Ведь все эти животные, собранные вместе, посещаемые большим количеством людей, прибывавших из самых разных мест, в том числе и с далёких окраин страны, могли стать источниками появления и распространения заразных заболеваний. Да и просто скопление людей и животных в одном месте огромного города требовало продуманной и чёткой организации целого комплекса санитарно-гигиенических мероприятий, чтобы территория и помещения выставки находились постоянно в необходимой чистоте и порядке. Правда, в то время ещё никто и не предполагал, каковы в действительности вскоре будут масштабы этой выставки, но, тем не менее, даже тогда на долю Дмитрия Болеславовича выпала большая работа по проверке и контролю планирования и строительства водопроводной и канализационной сетей, очистных сооружений, мусоросборников и т. п. Эта работа его очень заинтересовала, взялся он за неё со свойственной ему энергией и жаром. Много спорил, много думал, и тогда-то у него впервые зародилась мысль о необходимости уничтожения мусора, ежедневно накапливавшегося в любой квартире, в любом населённом пункте и, особенно в большом городе, или вот в таком сооружении, как С.Х.В. Он хорошо изучил все методы очистки, применяемые за границей, а кое-где и у нас, и пришёл к выводу, что все они несовершенны и, в конце концов, ведут не к очистке, а наоборот, к загрязнению природы, окружающей города. Тогда же впервые у него возникла идея о биологическом методе переработки мусора, но все его высказывания и предложения по этому поводу руководителей строительства выставки не убеждали, а доказать их целесообразность он пока ничем не мог. Несмотря на его просьбы ввести этот метод, хотя бы на части территории выставки, разрешение не дали. Это обидело Дмитрия Болеславовича и заставило относиться к работе без прежнего огонька. Он, конечно, добросовестно выполнял свои обязанности, но мысли его были заняты всё той же идеей. Чтобы получить фактические результаты, он решил опробовать метод в своём доме, пытаясь об этом договориться с соседями и соответствующим районным начальством.
Рассказал дядя Митя и о том, что Костя, в общем, учится неплохо, только чересчур увлекается спортом — велосипедом и боксом. На Нину он не мог и нахвалиться, она, по его словам, не только отлично училась в институте, но и вела всё домашнее хозяйство, и очень положительно, как выразился Дмитрий Болеславович, влияла на взбалмошного и неуравновешенного Костю.
Следующим утром наметили дальнейший план для гостей. Нина в предстоящие каникулы собиралась ехать в Кострому, к дяде Юре, теперь же она решила остаться в Москве, чтобы на правах москвички показать Борису и Кате различные музеи, театры и т. п. У Кости каникулы начинались через несколько дней, после чего он тоже мог присоединиться к этой компании, ну, а дядя Митя обещал выкраивать больше свободного времени и чаще бывать с молодёжью.
В первый же день Борис и Катя, обратив внимание на одежду Нины, посоветовались и решили её немного приодеть. Правда, ни тот ни другая, ни тем более сама Нина, никакого опыта в этом деле не имели, ведь до сих пор Алёшкины почти совсем не думали о красивой одежде, большей частью покупали то, что попадалось в распределителе. Ну а тут, попав впервые в ЦУМ (так назывался в то время самый большой магазин в Москве, помещавшийся в бывшем здании магазина «Мюр и Мерелиз») и увидев огромное количество самых разнообразных товаров, они растерялись и накупили таких вещей, которые оказались и не очень-то к лицу, и не вполне подходили по размерам, да в некоторых случаях были и не так уж нужны. Кате купили модное пальто-манто, оно было очень красивым, сравнительно дорогим и Кате шло (а какое пальто не пойдёт молодой, красивой женщине?), но оно выглядело уж чересчур модно, и если в Москве такие пальто встречались нередко, и Катя его носила, то вернувшись во Владивосток, надела всего несколько раз. Естественно, что вслед за таким пальто нужно было приобрести соответствующую обувь и шляпу. Купили и платье — тоже модное. Борис приобрёл себе прорезиненный плащ тёмно-серого цвета с поясом и новую кепку.
