– Ты не можешь забыть царственного брата!
Я лишь пристально смотрела на него, храня молчание.
– Я думал, вы будете вместе до самой старости, а не разойдетесь подобно нам с Люйу, – задумчиво произнес тринадцатый.
– Между нами слишком много пролитой крови и отнятых жизней, – ответила я. – Возможно, если бы я не уехала, их становилось бы только больше из раза в раз, а с этим я смириться не смогу.
Тринадцатый господин наклонился и, достав откуда-то кувшин вина и пару маленьких чашечек, помахал ими у меня перед носом.
– Почему так мало? – спросила я. – Разве это не раздражает – медленно потягивать вино из таких крошечных чашечек?
Тринадцатый господин засмеялся:
– Годы нас не щадят, так что сейчас надлежит выбирать слабое вино и пить как можно медленнее. В дальнейшем тебе необходимо следить за собой и не налегать на алкоголь: выпивай пару чаш для хорошего кровообращения, но не больше, иначе может стать плохо.
Я кивнула. Приняв чашу, я чокнулась с ним и, запрокинув голову, залпом выпила все вино.
– Только что говорил тебе, что так делать не стоит, а ты снова за свое, – шутливо упрекнул меня тринадцатый.
Не отвечая, я крутила в руках пустую чашку. В глубине души мне жутко хотелось напиться, но приходилось терпеть.
Сам тринадцатый не спеша потягивал вино, отхлебывая по чуть-чуть.
– И ты следи за своим здоровьем, – сказала я, на что он только хмыкнул.
С нашей первой встречи в резиденции восьмого бэйлэ до сегодняшнего дня и нашего скорого расставания прошло двадцать долгих лет. Память запестрила тысячей разных воспоминаний, но я никак не могла хоть что-то произнести вслух. Наконец медленно проговорила:
– Тот раз, когда ты увез меня из резиденции десятого господина, – самое счастливое для меня воспоминание за всю жизнь.
– И для меня, – сказал тринадцатый, бросив в мою сторону ласковый взгляд.
Внезапно повозка остановилась.
– Господин! – крикнул стражник.
Тринадцатый изумленно поднял занавеску и высунулся наружу.
– Что…
Слова замерли у него на губах, и он молча глядел куда-то вперед. Я с недоумением подняла занавеску со своей стороны и остолбенела. На обочине дороги, держа коня под уздцы, стоял восьмой господин в светло-зеленом длинном халате. Он спокойно смотрел на меня. Слабые рассветные лучи расцвечивали его треплющиеся на ветру рукава бледными золотистыми бликами.
Выйдя из повозки, тринадцатый господин поприветствовал его, сказав:
– Что привело сюда восьмого брата?
Я тоже пришла в себя и поприветствовала его.
– Я пришел проводить Жоси, – невозмутимо ответил Юньсы.
– Не смеем задерживать восьмого брата, – холодно отозвался тринадцатый. – Мы торопимся. Прошу, не провожайте.
Я сошла с повозки, улыбнулась тринадцатому и пошла прямиком к восьмому господину. Тринадцатый господин сзади тихонько вздохнул и велел всем слугам отойти.
Мы молча глядели друг на друга. Сложив руки в рукава, я поклонилась ему и произнесла:
– Премного благодарна.
На каменном лице Юньсы вдруг появилась едва заметная улыбка:
– Это было мое собственное желание.
– Если бы ты не помогал мне всеми силами покинуть дворец, то никогда бы не пришел, – ответила я.
– Горячие источники в Цзунхуа чудесно подойдут для лечения твоих ног, да и пейзажи там превосходны, – проговорил Юньсы. – Четырнадцатый брат будет хорошо заботиться о тебе, нужно лишь, чтобы и ты сама о себе не забывала. Раз ты решила уехать, стоит обрубить все концы. Отринь прошлое, будто вчера ты умерла, и прими будущее, словно сегодня родилась заново.
Помедлив, я кивнула, после чего спросила:
– Мне что-нибудь передать четырнадцатому господину?
– Эта жизнь уже подходит к концу, – холодно усмехнулся он. – Мне нечего ему сказать.
– Береги себя, – попросила я.
Юньсы прищурился, глядя за горизонт, где занимался рассвет.
– Думаю, ты уже примерно поняла мои намерения, – равнодушно произнес он. – А раз поняла, то осознаешь, что переживать за меня бессмысленно.
На моих глазах выступили слезы. Юньсы пристально взглянул на меня и, легонько похлопав по голове, сказал:
– Иди!
Я, не двигаясь, смотрела на него, в душе понимая, что это наша последняя встреча в этой жизни. В тот день, когда прекрасный мужчина, одетый в серебристо-голубой халат, летящей походкой вошел в комнату, я даже не представляла, чем закончится наша история. В голове бурлили воспоминания. Сдерживая слезы, я поклонилась ему и пошла назад. Однако, пройдя всего несколько шагов, резко развернулась и, подбежав к Юньсы, обняла его, разрыдавшись у него на груди.
В первое мгновение он застыл, а затем медленно обвил меня рукой. Некоторое время он молча обнимал меня, а потом сказал, похлопывая меня по спине:
– Забудь Запретный город, забудь о прошлом, забудь всех нас!
С этими словами он отстранился, выдернул из моего кармана платок и вытер мне лицо.
– Если ты стала невестой, то должна выглядеть как невеста, – с улыбкой сказал Юньсы. – Чего заливаешься слезами? Скорее возвращайся, тринадцатый брат вот-вот потеряет терпение. Сейчас он словно волк в овечьей шкуре: его гнев может обернуться неприятностями.
Я кивнула. Мы продолжали безмолвно глядеть друг другу в глаза, когда сзади раздался крик тринадцатого господина:
– Жоси!
Я улыбнулась Юньсы, тот кивнул в ответ. Повернувшись к нему спиной, я побежала назад, торопливо забралась в повозку и крикнула:
– Трогай!
Съежившись на сиденье, я долго сидела, обхватив голову руками. Внезапно вздрогнув, вскочила, высунулась наружу, отбросив занавеску, и посмотрела назад. Человек и конь стояли на пустой обочине, и контуры фигур уже стали неразличимы. Он уже был далеко от меня. От его размытого силуэта веяло таким безграничным одиночеством и печалью, что мою грудь вновь пронзила невыносимая боль.
Вместе со мной он провожал и прежнего себя. Глядя вокруг усталым, равнодушным взглядом, он закрыл дверь в бренный мир, в жизнь, что когда-то кипела вокруг него и впредь будет идти без него. Ему уже было совершенно безразлично, что станут говорить о нем.
Вскоре он окончательно пропал из виду, но я еще долго бездумно глядела туда, где была его фигура, прежде чем медленно села обратно на сиденье. Тринадцатый принц недовольно взглянул на меня и проговорил:
