Франсьен вычеркнул её третий пункт, а вместо него прописал немыслимое для большинства эльфов требование хранить верность до конца дней. Шанталь подобное желание казалось излишним, но оспаривать его она не стала. В конце концов, если уже Франсьену так хочется быть только с ней, к чему ей этому противиться? Поставив на документе свою печать, она свернула бумагу в свиток и убрала в тайник. А после позвала Лею:
— Достань моё свадебное платье и пришли ко мне портних. Возможно, придётся кое-что перешить…
— Ваше Высочество, неужели вы выходите замуж?! — Лея была сама не своя.
— Увы, — вздохнула Шанталь. — Тридцать лет ожидания всё же принесли свои плоды…
Лея восторженно пискнула, а затем вовсе рассыпалась в поздравлениях. Слушая её незамысловатую болтовню, Шанталь ощутила странное чувство, будто всё происходит не с ней, а на страницах какой-то книги. И возможно, Шарльену стоило бы такую написать…
* * *
Двадцать второй день месяца совы, третий день после рождения ребёнка
И всё же был ещё один нюанс. Шанталь заметно волновалась, повторяя слова брачной клятвы перед лицом брата. Эльфийского общество ликовало, кажется, не веря своим глазам. Лишь немногим удалось сорвать куш, кто, вопреки досужим слухам, не стал менять ставки на этот брак. Франсьен впервые выглядел таким счастливым. Он был как никогда мил, любезен и внимателен. И это ещё сильнее задевало Шанталь. Она чувствовала себя крайне скверно и тщательно скрываемая тайна жгла изнутри. Объективно, причин для волнений у неё не было. Скрыть отсутствие невинности от того, кто сам сохранил непорочность, не составляло никакого труда. Недавние роды гарантировали и кровь, и боль. Вдобавок она с легкостью могла сыграть любую роль: от роковой красотки, точно знающей, что хочет, до милой скромницы, если на то будет потребность от новоявленного супруга. Но это всё равно могло быть лишь притворством, и почему-то Шанталь ощущала, что так поступать неправильно, а истина её тяготила.
Как на иголках, она сидела на свадебном пиру, и едва могла скрыть своё волнение, когда, наконец, стемнело и молодоженов отправили в спальню. Лея помогла ей снять роскошное лазурное платье и сменить его на нежно-голубую, расшитую кружевами ночную сорочку. Стыдливо краснея, служанка пожелала ей хорошей ночи и торопливо ушла. Шанталь, не дожидаясь появления Франсьена, забралась под одеяло. Она накрылась им с головой, словно скрываясь от супруга.
«Может, признаться когда-то потом, например, если смогу родить ему сына», — размышляла она, но почти тут же отвергнула эту мысль. Это будет ударом для него, настоящим предательством. Если и говорить, то только сейчас, когда между ними ещё ничего, кроме церемонии, не было! Или же хранить этот секрет до конца своих дней.
— Шанталь?
Она не услышала, как он вошёл в комнату. И теперь замерла под одеялом, словно застигнутая врасплох котом мышь.
— Ты чего прячешься? — Франсьен осторожно присел рядом.
— Мне неловко, — призналась она.
— Вот только не говори мне, что ты боишься первой брачной ночи, — фыркнул Франсьен.
— А что если и так? — высунув голову, спросила Шанталь. — Разве это не естественно?
— Для кого-то вполне может быть, — согласился Франсьен, — но точно не для тебя!
— И почему же? — Недобрый страх кольнул сознание.
— Потому что я не собираюсь тебя пока трогать, — внезапно заявил он.
Шанталь резко села и стянула с себя одеяло.
— Это какой-то розыгрыш или шутка? — хмурясь, напряжённо переспросила она.
— Нет, дорогая, это здравый смысл, — ответил Франсьен. — Успокойся, я всё знаю, и прекрасно понимаю, что сейчас тебе нельзя…
— Знаешь?! — воскликнула Шанталь, и ужас охватил её тело. — Что именно ты знаешь?
— О маленьком сыне-полукровке, которого ты оставила на воспитание демону…
— И… как давно ты это знаешь? Почему тогда согласился на мне жениться?! — Шанталь была совершенно обескуражена.
— Хорошо, давай по порядку, — вздохнув, начал он. — Я узнал об этом в день смерти твоего отца. Когда наследная магия наполнила меня, я потянулся к тебе и… увидел, что ты беременна.
— И почему же ты это скрыл? Ты же мог начать шантажировать меня или вовсе опозорить перед всем двором! — Шанталь искренне недоумевала. Франсьен всегда казался ей слишком правильным и честным, чтобы совершить нечто подобное.
— Понимаю, ты и Этьен всегда были обо мне не самого лучшего мнения. — В голосе Франсьена прозвучали нотки обиды. — Но не я настолько мелочен и безрассуден, чтобы вредить своей Империи и той, с которой связан обязательствами.
— Получается, ты женился на мне из чувства долга? — В горле Шанталь застрял ком.
— Нет, конечно! Я женился потому, что этого хотел. — Франсьен вдруг повернулся к ней. — Ты можешь и дальше мучить меня своими капризами и ставить условия, это ничего не изменит, я всё равно не отступлюсь от тебя!
Шанталь застыла, ощутив, как гулко забилось сердце от этих слов. Впервые она увидела иного Франсьена, совсем не похожего на того скучного, занудного ханжу, не способного дать ей отпор. Теперь перед ней был мужчина, который твёрдо и решительно шёл к своей цели. И этот самый мужчина потянулся к её голове. Выдернув из причёски шпильку, он резанул себя по руке.
— Не будем давать волю слухам, — произнёс Франсьен и промокнул рану одеялом.
Шанталь ощутила, как краска прилила к лицу. Почему-то ей было ужасно стыдно перед Франсьеном. Чувство вины давило и угнетало.
— Я могу что-то сделать… для тебя? — Вопрос сам сорвался с её губ.
Франсьен поднял на него глаза, и на его губах заиграла милая улыбка:
— Кроме того, чтобы постараться родить сына и для меня? — насмешливо переспросил он, но заметив негодующий взгляд, поспешил исправиться: — Пожалуй, я был бы счастлив, если бы принцесса дала мне кое-какое обещание.
— И какое же? — настороженно поинтересовалась Шанталь.
— Например, отныне делить постель только со мной. — Он вновь пронзил её взглядом, но в этот раз она стойко выдержала этот напор.
— Хорошо, я обещаю!
Глава X. Ясная заря. Рена
Рена:
Двадцатый день месяца совы, ночь Великого Танца
У Танца был рваный изменчивый ритм, дёрганная визгливая мелодия и хаотичные, больше похожие на борьбу дикие движения. От него веяло холодом и ужасом, заставляющим кровоточить внутри сердца и разрываться на мельчайшие частицы. Казалось, невероятной, всеобъемлющей болью пропиталось само мироздание. И только одно существо осталось глухо к невыносимым страданиям.
«Поразительно, ты всё-таки решилась! — Торик смеялся в её голове. — Не ожидал, что ты настолько отчаянная!»
Она не спешила ему отвечать, погружаясь в пучину Танца, и тот нёс её, будто подхватившая щепку волна. И Рена, доверившись неведомой силе, плыла и кружилась в этом неистовом потоке. Мысли давно разлетелись, словно
