– И мне свое. Не то что какой-то... «тиль-тиль».
Нумерованные захихикали, как девчонки в угаре вечеринки. Толик откровенно не прочувствовал новое имя. И не знал, что с ним делать. Мусику точно все равно. А мнение остальных его мало беспокоило. Как же Витька теперь называется?
– Будет приятным сюрпризом.
– Мы не имеем права толковать.
– Что ж, увидимся...
– Вы куда? – удивился Тиль, ему надо было выяснить массу подробностей.
– У нас увольнительная. Проветримся. Посмотрим, как Там.
Летчик показал ладошкой фигуру высшего пилотажа, а капитан изобразил проплывающий корабль.
– А крылья? – не унимался Тиль. – Как добраться?
С откровенной завистью ангелы-кадеты облизали взглядами полированные бока Мусика.
– Тебе они точно не нужны, – успокоил 897-й.
Среди камней Толик остался в одиночестве. Потребностей нет, денег нет, бензина нет. Туда слетать не мешало бы, но как. И спросить не у кого.
Он рискнул поболтать с мотоциклом: если тигру можно, то почему Мусику нельзя. Но техника пребывала в немоте. Видимо, не доросла. Осталось запрыгнуть в седло и сделать последнее, на что был способен: выжать газ.
V
Готовясь к брачной ночи, Вика настраивалась на милосердный лад, ожидая скучных поерзываний и быстрого окончания. Но молодой муж оказался действительно молодым. Крайне живым и энергичным. Просто молодцом оказался. Иван Дмитриевич занимался любовью целеустремленно, расчетливо, жестко и победительно. Как бизнесом. И хоть Вика слышала о счастливом разнообразии страсти от подруг, телевизора и женских журнальчиков, но нахлынувшие эмоции оказались сильнее. Мужчина старше ее на тридцать три года проявился однообразным, но ненасытным любовником и к середине ночи буквально заездил новобрачную. Разве могла она подозревать, что деловой человек вовсе не стремится к рекордам Казановы, а добивается поставленной цели.
В предутреннем мраке Викуся лежала без сил, счастливо фантазирую, какие прекрасные дети у них будут, какой верной, любящей и заботливой женой станет, как все сложится у них хорошо и, вполне возможно, состарятся и умрут в один день. Она плыла в томных размышлениях наивной девочки, убеждая себя, что так и надо жениться: не по глупой любви, а по точному расчету. Как было в старину. Верно ведь говорили: стерпится – слюбится. И она, кажется, любила недавно постороннего человека, который купил ее, чему была теперь удивительно рада. Викуся очень серьезно отнеслась к обещанию и готовилась обрадовать мужа первым сыном как можно скорее. Если бы могла – и того раньше.
Иван Дмитриевич остался доволен покупкой: девочка оказалась нетронутой, что нынче редкость. Значит, будущий наследник возьмет его кровь без сомнений и темных пятен. Ему стало казаться, что в этот раз получится, как задумал, раз сумел провести врагов. И хоть не верил в предчувствия и приметы, но ощутил нечто, похожее на отдаленные сполохи грядущего счастья. Иван Дмитриевич не жалел ни себя, ни жену, выкладываясь три раза в неделю по строгому расписанию. Идиллия продолжалась три месяца.
Вика слегка притомилась от ненасытного напора. В остальном новая жизнь нравилась: неограниченные возможности, огромный дом, настоящие слуги и горы одежды не в шкафу, а в специальной гардеробной. Все было не просто хорошо, а чудесно, как бывает в бесконечных женских романах. Кто бы мог подумать, что счастье возможно с человеком, настолько старше ее. И все же среди не проходящего розового дурмана она чутко улавливала странные, почти тревожные звоночки, которые ненароком раздавались в самый неожиданный момент. То охранник посмотрит как-то странно, будто гроб примеряет, то прислуга внезапно замолкает, когда она расспрашивает про прежние годы Ивана Дмитриевича, а то и вовсе сам уставится таким холодным и страшным взглядом, что хочется бежать без оглядки.
Страхи Вика тщательно отгоняла, уверяя себя, что и в бочке меда должна быть ложка дегтя, иначе вкуса не будет. Прислуга наверняка завидует ее успеху, а муж легонько проверяет: не глупенькая ли, достойна ли его выбора, не ошибся ли он. И хоть у девочки из спального гетто образования – кое-как законченной школы, но природный ум достался отменного качества. Она стремительно осваивалась в новой жизни, не просто надевая ее, как платья, а вживаясь всем существом. Вика выучивала быстро и на отлично роли хозяйки дома, богатой женщины и жены влиятельного мужа. Как хамелеон приноравливалась к окружающей природе. Результат упорства не заставил себя ждать. Невзрачная, серенькая мышка, заморыш, которую худшие парни не дарили вниманием, стремительно обратилась холеной и слегка надменной женщиной. Сбросив старую судьбу, как змеиную кожу, она не смогла отделаться от крохотных пятнышек, неверно ставя ударения в трудных словах. И как-то раз, всмотревшись в зеркало, с удовольствием и трепетом обнаружила там совсем другую женщину – роскошную красавицу, от которой глаз не отвести. И Вика немедленно влюбилась. Безнадежно и окончательно.
Объект ее восторга был достоин такой поглощающей любви. Вика полюбила себя искренно и глубоко. Первой и единственной настоящей любовью. Это чувство было настолько сильным, что разделить его было не с кем, никто бы не смог понять и оценить его по достоинству, а потому оно было обречено принадлежать только ей, оставаясь глубочайшей тайной, не доступной никому. Вика захотела наслаждаться своим прекрасным образом в одиночку. И стала жить по заведенному распорядку, жадно глотая, чего была лишена, но чутко прислушиваясь к тому, что варилось вокруг. Это было не столько хитростью, сколь бессознательной защитой. Уж больно не хотелось подвергнуть даже малейшей опасности свой идеал обожания. Вскоре сигналы опасности, поначалу смутные, стали позвякивать отчетливо.
Перво-наперво она прикинула, что с такой интенсивной супружеской жизнью организм молодой и здоровой женщины должен был несколько раз зачать новую жизнь. Однако сколько ни проверяла тесты, сколько ни прислушивалась к внутренним токам тела, ничего не менялось. Не тошнило, не хотелось солененького, и даже сны специально женские не являлись. Как будто лишилась невинности, но и только.
Легкое беспокойство лопнуло большой паникой одни недобрым утром, когда были обнаружены очередные месячные. Вика поняла, что усилия, потраченные мужем, умудрилась проворонить. А тут, как назло, Иван Дмитриевич стал задавать прямые и неприятные вопросы, мрачнея и обрывая застольную болтовню. Но что хуже всего, домашние стали поглядывать на нее как на опустевшее место, вроде бы исполняли приказания беспрекословно, но так, словно она уже не жилец.
Смекнув, что назревает крупная неприятность, Вика решила браться за ум, чтоб не остаться на улице без мужа с выходным пособием в сто долларов, как предрекал брачный контракт. И первым делом отправилась к врачу, сведущему в проблемах зачатия. Она собиралась подробно описать проблему, но доктор, взглянув на фамилию пациентки и переспросив, кто ее муж, как-то странно побледнел и заявил, что ее супруг совершенно здоров, а делать ей анализы нет никакой необходимости, он и так видит, что все отлично. Вылив ушат ерунды на изумленную Вику, врач отказался от денег и попросил поискать для консультаций другого специалиста.
