— Тот же самый, милорд, — медленно проговорила Гвен. — Это похоже на Дурной Глаз, с каким мы имели дело десять лет назад.
— Пожалуйста! — поморщился Род. — Не напоминай мне, как давно это было. — На него накатила краткая, но сильная волна ностальгии, он вдруг снова ощутил те дни, когда им с Гвен приходилось беспокоиться только об одном маленьком чародее. Из-за тысячи с кем-то враждующих зверолюдей...
Он стряхнул это настроение.
— Ты можешь что-нибудь с ним сделать?
— Ну да... разумеется, милорд. — Гвен подошла к нему, глядя прямо в глаза. — Но разве ты не желаешь попробовать сам?
Род покачал головой, крепко стиснув челюсти.
— Нет, спасибо. Я сумел продержаться всю эту стычку, не выходя из себя, сам не понимаю как. Но я предпочитаю не искушать судьбу. Посмотри, что ты сможешь с ним сделать, хорошо?
— С радостью, — ответила она и стала пристально смотреть в глаза солдату.
Через минуту тот оскалил зубы. Род взглянул на стягивающие ему запястья ремни, и на связанные голени. Мускулы у него напряглись, пытаясь порвать кожу, и ремни врезались в тело, но порваться они не могли. Он снова посмотрел на лицо солдата. Оно побледнело, на лбу выступили бисеринки пота.
Внезапно он оцепенел, глаза вылезли из орбит, а все тело забила такая крупная дрожь, что, казалось, он рассыпается на части. Затем он обмяк, испуганно оглядываясь и дыша так тяжело, словно пробежал милю.
— Как... Кто...
Гвен прижала к глазам ладони и отвернулась.
Род перевел взгляд с нее на солдата и обратно. Затем позвал Гратума и подтолкнул солдата к нему.
— Вот! Поддержи его! — Прыгнул к жене, подхватив ее в объятия. — Все кончено, милая. Его больше тут нет.
— Нет... я здорова, муж, — прошептала она ему в камзол. — И все же было неприятно.
— Что? Ощущение его разума?
Она молча кивнула.
— Чем оно было? — прицепился Род. — Ощущением нарушения? Особенностью загипнотизировавшего его мозга?
— Нет, дело в отсутствии такового.
— Отсутствии?
— Да. — Гвен посмотрела ему в глаза, между бровей у нее пролегла морщина. — В его разуме не было ни малейшего следа любого рассудка, милорд. Даже при Дурном Глазе в зверолюдях всегда было ощущение, стоящего за ним присутствия кого-то иного, но здесь не было ничего.
Род озабочено нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что его загипнотизировали и подвергли промыванию мозгов, но тот, кто проделал это, настолько умел, что даже следа не оставил?
Гвен стояла неподвижно, потом пожала плечами.
— А что еще может быть?
— Но зачем утруждать себя? — задумчиво проговорил Род. — Ведь любая ведьма, знающая элементарные основы, мигом узнает эти чары.
Гвен покачала головой и отодвинулась от него.
— Это тайна. Оставим ее пока, надо пробудить других. Корделия! Джефри, Магнус, Грегори! Слушайте мои мысли, учитесь тому, что я делаю! — И опустилась на колени подле связанных солдат. Дети собрались вокруг нее.
Род понаблюдал за ней, а затем, покачав головой, снова повернулся к Арлинсону. Взглянул ему в глаза и обнаружил в них неотвязные воспоминания.
Солдат отвел взгляд.
— Не вини себя, — мягко сказал Род. — Ты находился во власти чар. Твой разум не принадлежал тебе.
Солдат с интересом поднял на него глаза.
— Это чистая правда, — Род заглянул солдату глубоко в глаза, словно пристальный взгляд мог сам по себе убелить его. — Скажи мне, что ты помнишь?
Арлинсон содрогнулся.
— Все, милорд. Смерть графа Новгора, первые наложенные на нас чары, поход к замку, углубление чар...
Род ждал, но солдат повесил голову, весь дрожа.
— Продолжай, — поднажал Род. — Что произошло после углубления чар?
Арлинсон вскинул голову, широко раскрыв глаза.
— Чего еще там было?!
Род на мгновение уставился на него, а затем медленно произнес:
— Ничего. Ничего такого, что бы ты мог изменить, солдат. Ничего такого, из-за чего стоит терзать себе сердце. — Он проследил, как в глазах солдата начал таять страх, а затем предложил.
— Давай немного вернемся назад. Они — я имею в виду, чародеи — отвели вас всех в замок, верно?
Арлинсон кивнул.
— Это был замок барона Строголя, милорд. — Он содрогнулся. — Но никто б не узнал его, миновав надвратную башню. Он весь пропитался сыростью и плесенью. Камышовую подстилку в зале не меняли по меньшей мере месяц, возможно, с самой осени, и все окна и бойницы закрывали ставни, не пропускавшие дневной свет.
Род занес все это в памятку и спросил.
— А что с графом?
Арлинсон медленно покачал головой, не отрывая взгляда от Рода.
Род переступил с ноги на ногу, нащупал кинжал.
— Как они углубили чары?
Арлинсон, дрожа, отвел взгляд.
— Я знаю, это больно вспоминать, — мягко сказал Род, — но мы не сможем бороться с этим колдуном, если не будем ничего знать о нем. Постарайся, хорошо?
Арлинсон снова вскинул взгляд на Рода.
— Значит вы думаете, что сможете бороться с ним?
Род нетерпеливо пожал плечами.
— Конечно, сможем, но я хотел бы надеяться на победу. Расскажи мне, как они углубили эти чары.
Какое-то время солдат смотрел на него, а затем медленно кивнул.
— Это было сделано так. Нас разместили в темнице и выводили из клетки по одному. Когда пришла моя очередь, меня привели в столь темное помещение, что я не могу сказать, какой оно величины. На столе, рядом со стулом, куда усадили меня, стояла зажженная свеча, и мне велели смотреть на пламя. — Лицо его скривилось. — Что еще там было?
Род кивнул.
— Значит, ты сел и уставился на пламя. Что-нибудь еще?
— Да, какие-то невидимые музыканты заиграли музыку, какой я никогда раньше не слыхал. Понимаете, она была какой-то заунывной, вроде как у волынки, но больше походила на звуки виолы. И еще один невидимый бил в барабан...
— Отстучи его бой, — мягко попросил Род. Удивленный солдат уставился на него. А затем начал похлопывать себя по бедру, не сводя глаз с Рода.
Род узнал ритм: в нем билось человеческое сердце.
— Что еще?
— Потом тот, кто сидел напротив меня — но было так темно, что я мог определить его присутствие только по звуку его голоса — начал говорить об усталости и сне. Веки мои начали тяжелеть. Я помню, как они все опускались, а я боролся с дремотой и все же поддался ей. Уснул — до сего часа. — Он взглянул на свое тело, казалось, в первый раз, увидев свою одежду. — Что это за ливрея?
