«…ибо, когда понятия выходят из рассудка очищенными и проверенными суждением, то руки, много лет упражнявшиеся в рисунке, и обнаруживают одновременно как совершенство и превосходство искусств, так и знания самого художника»[54].
Как сообщает нам сам Вазари, де Марсия инициировал его формальное обучение искусству художника: «…после того как я уже с ранних лет зарисовал все хорошие картины в церквах Ареццо, первоосновы рисунка мне были более или менее последовательно преподаны лишь французом Гульельмо да Марчилла…»[55]
«Первоосновы» и «последовательность» (order) в XVI веке были терминами с точным смыслом. «Первоосновы» — основополагающие принципы рисунка и композиции (линия, изображение, тень и перспектива). «Последовательность» означает, что эти первоосновы выстроены в некую смысловую линию, формируя свод инструкций или подход к чему-либо. В данном случае «более или менее последовательно» означает, что де Марсия давал наставления о том, как воспринимать искусство и думать о нем. И эти наставления были достаточно важными и ясными для десятилетнего мальчика. Гийом де Марсия учил его disegno в прямом смысле этого слова: учил рисовать пером или углем на бумаге и не тратить ни бумагу (которая была дорогой), ни время зря. Только хорошо обученным подмастерьям позволялось работать с цветом. Вот как Джорджо Вазари видел идеальное обучение рисунку:
«Итак, тому, кто желает хорошо научиться выражать в рисунке понятия, возникшие в душе, или же что-либо другое, надлежит, после того как он уже немного набил себе руку и дабы приобрести большее понимание в искусстве, упражняться в срисовывании рельефных фигур из мрамора или из камня, или же из гипса, отлитых с натуры или с какой-нибудь прекрасной древней статуи, а также рельефных моделей фигур, либо обнаженных, или же одетых пропитанными глиной тканями. Ибо все эти предметы неподвижны и бесчувственны и потому, не двигаясь, очень удобны для рисующего, чего не бывает с живыми и подвижными. Когда затем, рисуя подобные вещи, он приобретет опыт, а рука станет увереннее, пусть он начнет рисовать с натуры и, прилагая к этому возможно больше труда и прилежания, добивается хороших и твердых навыков, ибо вещи, исполненные с натуры, поистине приносят честь тому, кто над ними потрудился, обладая, кроме особой прелести и живости, той простотой, легкостью и нежностью, которым можно научиться в совершенстве по ее творениям, но которым в полной мере никогда нельзя научиться по произведениям искусства. И следует крепко запомнить, что опыт, приобретаемый многолетними упражнениями в рисовании, и есть… истинный светоч рисунка и именно то, что служит залогом высшего превосходства»[56].
В 1524 году одаренный ученик де Марсия Джорджо ди Антонио Вазари переехал из Ареццо в мастерскую во Флоренции. Очевидный шаг для мальчика, который демонстрировал необычайный художественный талант, но этот шаг не дался легко. Пришлось задействовать все связи, которые сложились у семьи Вазари с Медичи с того достопамятного момента, когда в 1474 году Ладзаро Вазари подарил Лоренцо Великолепному четыре аретинских сосуда. Все эти связи сослужили Вазари добрую службу — от его многочисленных родственников в Кортоне до учителя Джорджо, Полластры, который долгое время служил дому Медичи. Но, как бы то ни было, юный Джорджо высоко держал голову, когда его призвали выступить перед посетившим Ареццо кардиналом:
«Когда в 1523 году кортонский кардинал Сильвио Пассерини находился проездом в Ареццо в качестве легата папы Климента VII, его родственник Антонио Вазари привел своего старшего сына Джорджо на поклон к кардиналу. Увидев, что мальчик, которому в то время еще не исполнилось девяти лет, настолько благодаря заботам мессера Антонио Сакконе и превосходного аретинского поэта мессера Джованни Полластры овладел началами словесности, что знал на память большую часть „Энеиды“ Вергилия, кардинал пожелал послушать его чтение, а услыхав, что он научился рисовать у французского живописца Гульельмо да Марчилла, он приказал Антонио самому привезти мальчика во Флоренцию»[57].
Приказ кардинала нельзя было не принять всерьез. Занимая должность папского легата во Флоренции, он считался одним из самых могущественных людей в Италии. Кроме того, он обучал двух наиболее вероятных наследников семьи Медичи: Ипполито и Алессандро Медичи. Оба мальчика были примерно возраста Джорджо Вазари (Алессандро родился в 1510-м, а Ипполито — в 1511 году), оба — потомки Лоренцо Великолепного, хотя и внебрачные сыновья, что делало их социальное положение весьма шатким. Они имели право жить в большом палаццо Медичи на виа Ларга вместе с третьим, законным, ребенком — Екатериной, которая родилась в 1519 году. В этом роскошном дворце, построенном для бессмертной династии, они и жили как стражники величия Медичи: три ребенка, от которых зависела судьба семьи, фактические сироты со славной родословной и весьма неопределенными перспективами.
Не представлялось возможным даже понять, в каком родстве они состоят. Дедушка Екатерины Пьеро был старшим сыном Лоренцо Великолепного и отцом Лоренцино, герцога Урбинского. У Лоренцино и его французской жены Мадлен де ла Тур, графини Овернской, и родилась в 1519 году Екатерина. В том же году Лоренцино умер от сифилиса[58]. Впоследствии она станет королевой Франции и принесет итальянское Возрождение французам, которые до тех пор всё еще находились под влиянием родного готического искусства.
В теории Алессандро точно был сводным братом Екатерины — внебрачным сыном ее отца, Лоренцино[59]. Темный цвет волос Алессандро давал основания предполагать, что, возможно, его мать происходила из Африки. Он был назван Мавром, что по-итальянски означало и мавританца, и просто человека с темными волосами[60]. Но черные волосы Алессандро вполне могли достаться ему и от отца. Ходили упорные слухи о том, что Алессандро на самом деле — сын темноволосого красавца кардинала Джулио Медичи, будущего папы Климента VII, и что «мавром» его называют только из-за оттенка шевелюры.
