Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Климова похоронили на Ваганьковском, рядом с могилой матери. Над кладбищем кричали вороны и падал снег.
Мартынов вдруг увидел, что снег не тает на лице покойного, и это странное открытие вдруг объяснило ему смысл слова «жил». Климова больше не было.
Падал снег, плакала Елена, кричали вороны.
Потом взвод милиционеров поднял винтовки, и птицы разлетелись, спугнутые залпом.
Вырос над могилой холмик, и Мартынов думал о странностях судьбы. Пройти всю войну, не жалея себя, одному вступить в схватку с бандитами и погибнуть от руки человека, которому он так верил.
Уходя, Мартынов оглянулся: свежий холм земли казался неестественно черным на фоне девственно белых сугробов.
Москва. Февраль 1919 года
Копытин шел по занесенному снегом Рождественскому бульвару.
День выдался морозный и солнечный. Снег яростно скрипел под ногами. Копытин шел по узкой вытоптанной тропинке, помахивая щегольской тросточкой.
— Поручик Копытин?
Копытин повернулся.
Перед ним стоял человек в черном пальто с бархатным воротничком, серая барашковая шапка чуть сдвинута на бровь, усы закручены.
Все-таки как ни переодевайся, а офицера за версту видно.
— Поручик Копытин? — повторил неизвестный.
— С кем имею честь?
Незнакомец снял перчатку. На ладони лежала половина медали «В память войны 1812 года».
Копытин расстегнул шубу, из жилетного кармана вынул вторую половину, протянул связному.
Тот совместил половинки:
— Все точно. Господин поручик…
— С кем имею честь?
— Ротмистр Алмазов-Рюмин.
— Слушаю вас, господин ротмистр.
— Господин поручик, командование недовольно вашей работой.
— То есть? — Копытин усмехнулся, дернул щекой.
— Где активные действия, где организованное уголовное подполье? Кроме того, нам известно, что вы совершили несколько крупных экспроприаций, но где средства?
Копытин молчал.
— Помните, что у нас в организации состоят чины полиции. Люди, прекрасно знакомые с уголовным миром. Мы знаем все, что вы, ну… как бы сказать…
— Граблю? — зло выдавил Копытин.
— Изымаете, до последней копейки. Вы, поручик, просто недооцениваете нашу службу. Через неделю ждем денег. Адрес вам известен.
Алмазов-Рюмин резко повернулся и зашагал в сторону Петровки.
Манцев стоял, прислонясь к теплому кафелю голландки, и слушал Мартынова, меряющего шагами кабинет.
— Мы все обдумали. Пойдут они к Васильеву. Мы их возьмем. А дальше? Собан-то опять уйдет, и Копытин тоже.
— Ну и что ты предлагаешь, Федор?
Мартынов подошел к Манцеву, наклонился.
— Есть план, — азартно сказал он.
— Излагайте.
— Мы решили так…
Собан и Копытин играли в карты.
— Карта тебе прет, Витя, как из параши.
Копытин подтянул к себе выигрыш:
— Ничего, Коля, карта не лошадь, к утру повезет, — Копытин начал быстро сдавать карты.
Собан взял, поглядел, бросил:
— Я тебе что хочу сказать, Витя. Интересовались тобой.
— Кто? — дернул щекой Копытин.
— Солидный мужик. Раньше в сыскной служил.
— Что ему надо?
— Не сказал.
— Хочешь, я тебе скажу? — Копытин перегнулся через стол. — Хочешь?
— Не психуй, гнида, — Собан оттолкнул Копытина.
— Так вот, они хотят, чтобы мы с тобой часть взятого офицерскому заговору отдавали.
— Точно?
— Я же, знаешь, зря языком не бренчу.
— Значит, — усмехнулся Собан, — опять експлатация. Мы бери, а им отдавай. Не выйдет.
— Нет, ты не знаешь этих людей. А я их знаю.
— Витя, ты кто будешь? А то о тебе разное говорят.
— Я офицером был. А теперь свободный человек. Мне не нужны ни белые, ни красные. Жить хорошо хочу. Поэтому слушай меня, Николай.
Копытин достал портсигар, щелкнул крышкой, протянул Собану.
Они закурили.
— Ты, Собан, дурак. Не прыгай, сиди тихо. Дурак. Все ты можешь в налете взять. Цацки, деньги, жратву. Все, кроме ума.
— Ишь, падло, как заговорил, — лицо Собана налилось, губы стали тонкими и жесткими.
— Ты глазами не зыркай. Я не из пугливых. Насмотрелся того, чего тебе с твоими сопливыми мокрушниками никогда не увидеть. Они кровью хвастают. Так я ее за день проливал больше, чем они за две жизни.
Лицо Копытина обострилось, глаза стали прозрачными и страшными, тиком пошла щека.
Собан посмотрел на него, ему стало неуютно в этой комнате. Словно кто-то вошел сзади и приставил наган к его затылку.
— Слушай меня, — продолжал Копытин, — ну возьмем мы еще пять мешков денег. А дальше? Ну, пропьем, прогуляем… А потом? Через полгода ЧК и уголовка на ноги встанут и прихлопнут нас, как мух.
Копытин ткнул окурок в тарелку с сардинами. Взял бутылку, разлил:
— Я тебе вот что предлагаю. Проведем три дела и уйдем.
— Куда?
— Сначала в Петроград, оттуда в Финляндию.
— Так нас там и ждут. — Собан в два глотка выпил водку. — Ждут и плачут.
— Таких, как сейчас, с этим, — Копытин презрительно подбросил пачку денег, — с этим нет. Мы сделаем три дела. Возьмем камни у Васильева, валюту на Мясницкой, и еще одно. О нем потом скажу. А дальше век за границей живи, в богатстве и роскоши.
— Когда уйдем? — Собан вскочил.
— Сроку всего десять дней. В Петрограде у меня люди есть. Они за эту бумагу нас переправят. Так мы ее всю им отдадим.
— Смотри, Виктор, — ощерился Собан, — со мной не шути.
— Нас, Коля, одна веревка повязала. Ты без меня никуда, а я без тебя.
Манцев и Мартынов ехали по заснеженным улицам Москвы в сторону Пресни.
Автомобиль остановился у фабричных ворот с надписью над ними: «Московские электромеханические мастерские».
Они шли через чисто убранный, разметенный двор. Здесь, видимо, уважали свой труд. Стояли ящики под аккуратным навесом, железные отходы были по-хозяйски сложены у забора и даже прикрыты брезентом.
— Вы к кому, товарищи? — окликнул их человек в фуражке с эмблемой техника.
— Мы из ЧК, — ответил Манцев.
— Пойдемте, я провожу вас в цех.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
