Вполне вероятно, что эти, в общем-то, случайные совпадения обрекают читателя на большое количество с моей стороны «лирических» отступлений. Впрочем, вся история участия во Второй мировой якобы безмятежной Латинской Америки — и есть одно сплошное исключение и отступление от правил.
Итак, опять в Гавану. В Старую Гавану.
Былая красота?
Конечно, в теории, старый центр Гаваны продолжал числиться в списке всемирного наследия ЮНЕСКО и все последние десятилетия. Но на практике, в годы «особого периода» тотальной экономии (когда находящийся под американским эмбарго остров в одночасье бросила и Москва) вся эта красота всё больше и больше деградировала.
Особенно архитектурным шедеврам достаётся летом, когда на Кубу приходит сезон очень жаркой и очень влажной погоды. Тогда кажется, что все эти потрясающе красивые гаванские здания сыпятся прямо на глазах: их так и разъедают ультрафиолет и прель.
Но вот несколько лет назад кубинцы, наконец, взялись за реставрацию этой своей Старой Гаваны. Задача сложная: многие здания уже буквально на ладан дышат. Если же окончательно сгнили и перекрытия, то приходится ювелирно восстанавливать фасады и тотально менять начинку. Но дело — делается.
Я в Гавану регулярно возвращаюсь начиная с 1994 года. Но в конце «нулевых» у меня с поездками на Кубу случился трехлетний перерыв. Вновь собравшись в кубинскую столицу в феврале 2011 года, я наугад заказал себе номер в одном из таких новых заведений. И был по-настоящему приятно удивлен тем, в какой замечательный бутик-отель переделали ещё недавно разваливавшийся особняк графа Вильянуэвы на старогаванской улице Меркадерес[15].
В таких местах и намека нет на неизбежную при любой форме социализма манеру обвесить, разбавить, недолить и т. п. Кофе — так кофе. Коктейль «мохито» — так ещё и с капелькой пикантной эссенции «ангостура». Коктейль «Куба либре» — так с правильной пропорцией рома и настоящей, а не эрзац-колой, которую придумали в ответ на американские санкции. Иными словами — старая Гавана.
Старая Гавана
И там уже дергаются на обращение «компаньеро» (то есть «товарищ»), предпочитая старые добрые «кабальеро» и «сеньора».
Отреставрированный гаванский особняк графа Вильянуэвы
Но Куба — страна непростая. То, что радует приезжего, иного местного — расстроит. Ведь такие слова, как «кабальеро» и «сеньора», звучали в этих стенах при том самом Фульхенсио Батисте, о котором я до этого отозвался даже с некоторой похвальбой. А он на Кубе многим до сих пор ненавистен. И тому есть веские причины.
Гавана при Батисте
— Скажи, Анхель, — спросил я у моего кубинского телеоператора, когда мы ехали на очередное интервью через гаванский район Коли, — а вот когда точно после триумфа революции окончательно прекратилась привычная и размеренная старая жизнь?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, например, когда закрылись клубы, в которых раньше было закрытое членство?
— Ну, на этот вопрос ответить можно со всей определённостью. Это случилось в 1961 году.
— Революция в 59-м, и уже к 61-му всё изменилось.
— Да. Вон, например, мы как раз проезжаем: в том здании у моста Альмендарес был детский клуб, в который меня тогда записали, но который к концу года уже в прежнем виде работать перестал.
— Национализация?
— Она. Но всё не так просто. Ведь до этого почти во всех клубах членство было только для белых. Например, даже и Батиста, будучи президентом, но мулатом, на членство в клубе рассчитывать не мог.
Всё действительно было непросто. Взять того же Батисту.
О, это был удивительный персонаж! Уникум! Мулат, начинавший с самых низов, но дважды становившийся президентом! А ведь, казалось бы, именно про таких, как Батиста, под впечатлением от заезда в Гавану и написал стихотворение «Блэк энд уайт» Владимир Маяковский:
Если Гавану окинуть мигом — рай-страна, страна что надо. Под пальмой на ножке стоят фламинго. Цветет коларио по всей Ведадо. В Гаване всё разграничено чётко, у белых доллары, у чёрных — нет.
К 1933 году кубинский мулат Батиста словно решил доказать советскому поэту Маяковскому, что карьера тех, в чьих жилах течёт кровь африканских рабов, может складываться и по-иному. По-своему, Фульхенсио Батиста был первопроходцем, на многие десятилетия опередившим мулата Барака Обаму. Но Батиста был — путчист. Сержант, он присвоил себе звание дивизионного генерала. Избравшись в президенты, принимал от чикагских мафиози подарки в виде телефонов из золота!
Матерый коррупционер и душегуб, Батиста, тем не менее, стал одним из первых латиноамериканских правителей, кого удостоили чести выступить с трибуны Конгресса демократичной и свободолюбивой Америки!
Ставшего дивизионным генералом сержанта-путчиста Фульхенсио Батисту любезно принимал президент-демократ США Франклин Рузвельт
Свой первый путч (названный, естественно, «славной революцией») Батиста устроил, как я уже заметил, в 1933 году. Сначала он правил руками президентов-марионеток. Но семью годами позже решил избраться в президенты сам (и именно в этом качестве объявил войну «Оси», о чём я ни на секунду не забываю и к чему ещё, естественно, вернусь).
