25. Виола
Становление моей сексуальности напоминало артхаусный триллер. В период полового созревания я влюблялся в женщин на упаковке продуктов. Полово созревать в Советском Союзе был тот еще квест. Сначала меня томила красотка с пачки плавленого сыра «Виола». Потом незнакомка с пакетика хрустящей картошки. Наконец, блондинка с коробки духов «Наташа».
По моей нездоровой фиксации на продовольственных товарах профильные специалисты могли бы написать монографии и защитить диссертации. Но о ней никто не подозревал. По ночам, втихаря, я шуршал дрожащими пальчиками хрустящей картошкой и закатывал глаза. Я ходил в «Продукты», как на свидание. Если бы пионерская организация в то время узнала, что после школы в обычных советских магазинах я покупал себе женщин, у нее бы галстуки встали дыбом.
Самое клиническое в этой истории заключается в том, что мои первые реальные девушки были похожи на своих предшественниц с упаковки.
То есть фактически одно время я встречался с плавленым сыром.
26. Роман с камнем
Как-то раз мой друг детства Сема, когда ему было лет восемь, беседовал со своим дедушкой, острым на язык. Дедушка спросил его о девочках в классе. И Сема поведал, как на первом уроке он тайком разглядывал Катю, на втором – Свету, а на третьем – снова Катю и еще немного Машу. «Ну, ты и бабник», – резюмировал дедушка.
Вот и я тоже в детстве был – бабник.
Но каждый раз я честно сгорал дотла. Спичка была коротка.
И к половозрелому возрасту уже все свое отлюбил, как в песнях Вертинского.
И после были только книжки и латиноамериканские сериалы. А потом сразу жена.
Я стал бабником благодаря пионерским лагерям. Мои воспоминания о летних пионерлагерях – сплошная улица красных фонарей. Грядка с клубничкой. Аномальное это место – пионерский лагерь. Там нас учили любить партию, но любили мы преимущественно друг друга. Игривый прищур Ильича так на пионеров действовал, что ли.
Однажды я был навеки влюблен, в очередной раз. Мне было лет одиннадцать – двенадцать. В то время по видеосалонам гремел фильм с Майклом Дугласом «Роман с камнем». У меня было отдаленно похоже. Очень отдаленно.
Ее звали Лиза, почему-то. Обычно мне попадались девочки с простыми крестьянскими именами, а тут Лиза. Хотя и я, в общем-то, не Вася. Олег – тоже вполне себе аристократично.
Я демонстрировал свою любовь, как мог: по ночам я мазал Лизу зубной пастой более толстым слоем, чем остальных девочек. К концу смены у нее на щеке появилось устойчивое дерматологическое раздражение.
Амур, приставленный ко мне античными богами, был резвый, но жирный. Стандартные крылья его не выдерживали, и он частенько срывался в пике. В сущности, все мои истории любви напоминали одно и то же: пикирование жирного амура головой вниз.
Лиза меня бросила. Бросила эпично, с грохотом.
В одночасье.
Вот так же падает стенной шкаф, внутренностями наружу.
Первая любовь не умеет прощать.
К нам в пионерский лагерь просачивались деревенские. Эти ребята были постарше, некоторым уже исполнилось шестнадцать. Особенно нас полюбил местный хулиган на мотоцикле Иж «Юпитер-5». Он приезжал к нам в гости со своим самоваром, красивой стройной брюнеткой, и учил жизни.
Мы собирались на спортивной площадке возле футбольного поля и слушали его, разинув рты. А он периодически совал в них сигареты. Со стороны этот ритуал напоминал кормление птенцов.
Иж Юпитер-5 был тем, кого принято называть «баловнем судьбы». Есть болваны судьбы, а он был именно баловнем, это редкая порода, в отличие от первых. Судьба одарила его не только мотоциклом, но и красотой. Настоящей мужской красотой, той самой, которую признают даже сами мужчины. И горой мускулов. Иж Юпитер-5 был настолько хорош, что воспитательницы не могли найти в себе достаточно сил, чтобы прогнать его с территории пионерлагеря.
Однажды, в день моего эпичного расставания с Лизой, Иж Юпитер-5 превзошел сам себя.
Он снял майку, ботинки и повис на турнике. Там и в майке было, на что посмотреть. А без – так вообще атомный взрыв, хоть ложись головой по направлению к вспышке.
Но красавец не унимался. Его кунаки вдвоем приволокли здоровенный камень, и Иж Юпитер-5 зажал его между щиколоток. В таком положении он начал подтягиваться на турнике. С утяжелением, что называется. Турник скрипел, девушки, включая воспитательниц, лежали штабелями в обмороке.
Иж Юпитер-5 подтянулся раз десять. Камень у него забрали, и он спрыгнул на землю, к нам, простолюдинам. Его самовар, красивая стройная брюнетка, подошла к нему и обвила рукой его могучий слегка вспотевший торс. Получился готовый рекламный ролик. Не знаю, чего именно, допустим, мотоцикла Иж «Юпитер-5».
«Ну что, пионэры (он всегда почему-то так это произносил – через „э“), кто повторит?»
И в этот момент я почувствовал на себе, где-то в области печени, проникающий взгляд. С таким же успехом можно было направить на меня мощный прожектор. Лиза прожгла во мне взглядом Марианский желоб. В этом взгляде читался сценарий следующей серии: если я повторю, она точно так же подойдет ко мне и обнимет за торс или что там у меня будет на месте торса.
А надо сказать, что, по местным меркам, я был спортсменом. Подтягивался я тогда раз двадцать (неужели это было то же самое тело, что сейчас расползается студнем по дивану).
И я сделал шаг вперед. Навстречу взрослой жизни.
Я тоже снял майку. В обморок никто не попадал, конечно, но что-то там бугрилось. То есть не прямо позор-позор (неужели это было то же самое тело… и далее по тексту).
Иж Юпитер-5 посоветовал мне снять кеды, мол, так удобнее будет держать утяжеление.
Я повис на турнике. Мои малолетние кунаки сначала вдвоем, потом втроем и, наконец, вшестером приволокли ко мне тот же самый камень. Кое-как пристроили его между моих лодыжек. Я изловчился эту глыбу подхватить и зафиксировать.
