Переводы иностранных книг были также непростым делом. «Нередко случалось, что переводчик, не понимая хорошенько самого содержания оригинала, не будучи довольно силен в языках, — кое-как клеил свое создание… Студент, переведший по своей воле, а не по заказу, какую-нибудь книжку, положим, роман, переписавши его чистенько, отправляется, бывало, робкими стопами в лавку, например, значительнейшего в то время московского книгопродавца Матвея Глазунова. Вот бородатый книжник воздымает на широкой длани рукопись и таким образом, не читавши, по весу решает участь ее».[61] Цены здесь тоже были низкие — 3–4 руб. за печатный лист.
Несмотря на все трудности, приток слушателей в российские университеты в первой половине XIX века возрастал с каждым десятилетием. Если первоначально количество студентов в некоторых университетах исчислялось двумя десятками (например, в Петербургском, Казанском), то за период с 1833 по 1852 год общее число студентов (во всех университетах) увеличилось с 2725 человек до 3758, то есть на 1033 человека.
С годами оживляется университетская жизнь, увеличиваются библиотеки, растут коллекции, возникают новые лаборатории, музеи.
Так, к 50-м годам XIX века при Московском университете создаются Музей естественных наук. Клинический институт, при нем — глазная клиника, ботанический сад с двумя оранжереями, Повивальный институт с родильным госпиталем, богатая библиотека. На Пресне открылась астрономическая обсерватория. Совершенствуется и методика преподавания. Если в начале XIX века многие университетские профессора читали курсы по своим же книжкам, не отрываясь от текста и не задумываясь о том, насколько усваивают слушатели материал, то в 30–50-х годах появляются прекрасные лекторы и педагоги, лекции которых захватывают студенческую аудиторию. Таким, например, был профессор всеобщей истории Московского университета Тимофей Николаевич Грановский.
Лекции Грановского собирали различную аудиторию, среди слушателей бывали не только студенты, но и офицеры, ученые, дамы и просто любознательные москвичи. Вот как вспоминал о лекциях Грановского бывший выпускник Московского университета, позднее профессор его, известный ученый-историк С. М. Соловьев: «Он не мог похвастаться внешней изящностью речи: он говорил очень тихо, требовал напряженного внимания, заикался, глотал слова. Но внешние недостатки исчезали перед внутренним достоинством речи, перед внутренней силой и теплотой, которые давали жизни историческим лицам и событиям и приковывали внимание слушателей к этим живым, превосходно очерченным лицам и событиям… В Грановском была неотразимая притягательная сила, которая собирала вокруг него многочисленную семью молодых и немолодых людей, но что всего важнее, людей порядочных, ибо с уверенностью можно сказать, что тот, кто был врагом Грановского… был дурной человек».[62] С. М. Соловьев отметил не только глубокую научность лекций Грановского, красочность изложения, но и огромное нравственное воздействие личности ученого, его мировоззрения. Об этом же вспоминал и А. И. Герцен, тоже слушавший лекции Грановского:
«На последней лекции аудитория была битком набита. Когда Грановский в заключение стал говорить о славянском мире, какой-то трепет пробежал по аудитории, слезы были на глазах, и лица всех облагородились. Наконец, он встал и стал благодарить слушателей: просто, прекрасными словами — слезы были у него на глазах, щеки горели, он дрожал… Безумный восторг увлек аудиторию; крики, рукоплескания, шум, слезы… Дамы бросились к доценту, жали ему руку. Я вышел из аудитории в лихорадке».[63]
В русских университетах первой половины XIX века уже было много профессоров и приват-доцентов, прекрасных педагогов и больших ученых, которые способствовали дальнейшему развитию отечественной науки и растили новое поколение русских эрудитов и интеллигентов.
§ 4. ЖЕНСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ
Поступательное культурное развитие страны еще во второй половине XVIII века поставило перед царским правительством вопрос о женском образовании. Однако решение его было сугубо сословным. Признавалось возможным давать государственное образование лишь особам дворянского происхождения в закрытых учебных заведениях. Такими заведениями стали институты благородных девиц.
Наиболее привилегированным институтом благородных девиц был Смольный институт или, как его первоначально называли, «Воспитательное общество благородных девиц», основанное в 1764 году в стенах Воскресенского Новодевичьего монастыря около деревни Смольной. Еще в начале XVIII века на берегу Невы Петром I был построен Смоляной двор, где добывалась смола для нужд Адмиралтейства, и Летний дворец при Елизавете Петровне, получивший название Смольного. Позднее здесь был основан Воскресенский женский монастырь, ансамбль которого был спроектирован В. В. Растрелли. В 1764 году часть монастырских корпусов была передана Екатериной II «Воспитательному обществу благородных девиц». В 1797 году монастырь был закрыт, в остальных его помещениях была открыта богадельня для дворянских вдов («Вдовий дом»), а для института в 1806–1808 годах по проекту Дж. Кваренги было выстроено специальное трехэтажное здание.
Первоначально «Воспитательное общество» должно было принимать 200 девиц дворянского происхождения с 6–7-летнего возраста; и в течение 12 лет девушки были полностью изолированы от семьи, находясь в институте. Определяющее значение при создании института и в годы его первоначальной деятельности имел И. И. Бецкой, разработавший ряд проектов о воспитании подрастающего поколения. Проекты носили следы явного влияния идей Ж.-Ж. Руссо о воспитании «новой породы людей». Смольный институт, по мысли Бецкого, призван был создать новый тип дворянки, а открытое в 1765 году при нем «Мещанское отделение» — новую породу «третьего чина людей». Бецким был создан обширный план умственного, физического и нравственного воспитания смолянок. Помимо довольно широкой программы общеобразовательных предметов в нем значительное место занимали эстетические дисциплины: рисование, музыка, танцы.
Воспитанницы института делились по 4 возрастам: I — от 6 до 9 лет, II — от 9 до 12 лет; III — от 12 до 15 лет, IV — от 15 до 18 лет. В учебной программе особое место занимали закон Божий и иностранные языки. Помимо этого преподавались русский язык, арифметика, география, история, а в третьем возрасте даже архитектура, опытная физика и геральдика. Для подготовки будущих хозяек и матерей воспитанницы обучались шитью, вышиванию, ведению домашнего хозяйства. Однако главной целью воспитания являлось формирование «нового типа» дворянской женщины, образованной, эстетически развитой, способной занять видное место в светской жизни. Для этого девушкам преподавались рисование, музыка, танцы, в четвертом возрасте — правила светского обхождения и учтивости. Этому же должно было способствовать практическое приобщение смолянок к светской жизни. По желанию императрицы Екатерины II и в самом институте, и в домах петербургских вельмож (Бецкого, Головниных и др.) устраивались балы, спектакли, на которых присутствовали институтки. Особо торжественные собрания устраивались в Смольном институте по окончании учебного года. На них приглашались придворные, иностранные послы, знатное дворянство, высшие военные чины. Воспитанницы демонстрировали свои успехи в музыке, пении, танцах. Бывали институтки на маскарадах в кадетском корпусе, празднике, устроенном тоже кадетами в Петергофе, гуляниях в Летнем саду. О последнем сообщали «Санкт-Петербургские ведомости» в 1773 году: «Сведая о их приезде, множество собралось знатного дворянства и столько стекалося желающего видеть их народа, что не токмо в саду, но и на берегу Невы через всю Миллионную улицу сделали великую тесноту… Множество людей начинали с ними говорить о разных материях, где они со всеми и обо всем изъяснялись свободно, непринужденно и с особой приятностью».[64]
