В сумраке с Кэролайн что-то происходило... Из нее что то сыпалось, или в нее что-то входило... — а может, и то и другое одновременно. В любом случае, это что-то было совсем-рядом с ней — и рядом с Бонни тоже. Напряжение становилось невыносимым, Бонни чувствовала, что задыхается, а ее сердце бешено заколотилось. Мередит — рассудительная, благоразумная Мередит — беспокойно заерзала рядом с ней.
— Что проис... — шепотом начала она.
И тут, словно существа во тьме искусно подогнали все одно к одному, дверь в комнату Стефана с шумом захлопнулась, лампочка — обычная электрическая лампочка — погасла, а старые шторы, закатанные на окне, с шумом опустились, и комната погрузилась в кромешную тьму.
Тогда Кэролайн завизжала. Это был ужасающий звук — плотный, словно его содрали с ее позвоночника, как кусок мяса, а потом вытолкнули через глотку.
Бонни тоже завизжала: она просто не смогла сдержаться. Впрочем, это был не визг — скорее уж безголосый выдох. Во всяком случае, он никак не мог сравниться с колоратурой, которую выдала Кэролайн. Слава богу, Кэролайн больше не кричала, и Бонни сумела подавить следующий вопль, который готовился вырваться из ее гортани. Впрочем, задрожала она еще сильнее. Мередит крепко обняла ее, но темнота и тишина от этого не исчезли, а дрожь Бонни все не унималась, поэтому Мередит встала и бесцеремонно передала подругу Мэтту. Тот явно смутился, но все-таки неуклюже попытался ее обнять.
— Сейчас глаза привыкнут, и станет не так темно, — проговорил он. Его голос был хрипловатым, как будто у него пересохло в горле, но слова, которые он произнес, были в этой ситуации лучшим лекарством из всех возможных, поскольку больше всего на свете Бонни боялась темноты. В темноте были какие-то существа, которых никто, кроме Бонни, не видел. Ее била дрожь, но она, с помощью Мэтта, нашла в себе силы устоять на ногах — и вдруг ахнула, одновременно услышав, как ахнул Мэтт.
Елена светилась в темноте. И не просто светилась. В сиянии у нее за спиной была отчетливо, совершенно явно видна пара...
Пара крыльев.
— К-к-крылья, — пролепетала Бонни, заикаясь не столько от благоговения или страха, сколько просто от дрожи. Мэтт вцепился в нее, как ребенок. Он явно был не в силах ничего сказать.
Крылья шевелились в такт с дыханием Елены. Она стояла, зависнув в воздухе, но на этот раз абсолютно неподвижно. Она вытянула вперед одну ладонь, расставив пальцы, как будто на что-то возражала.
Елена говорила. Она говорила на каком-то языке, которого Бонни никогда прежде не слышала, да и вообще сильно сомневалась, что на нем говорит хоть один из живущих на земле народов. Слова были тонкие, с острыми краями, похожие на мириады хрустальных частиц, которые рассыпались, упав с какой-то невероятной высоты.
И тут Бонни поняла, что эти слова становятся ей почти ясны, потому что ее собственные экстрасенсорные способности питала исходящая от Елены невероятная Сила. Эта Сила перекрывала темноту и уже начала отгонять ее прочь, так что таящиеся в темноте существа помчались врассыпную, и скрип их когтей доносился со всех сторон. Слова, острые, как льдинки, неслись за ними вслед, и теперь они были преисполнены презрения...
А Елена... Елена стала такой же потрясающе красивой, как тогда, когда превратилась в вампира, — и почти такой же бледной.
Но Кэролайн тоже что-то выкрикивала. Она произносила мощные заклинания черной магии, и Бонни показалось, что из ее рта извергаются всевозможные порождения тьмы и ужаса — ящерицы, змеи, пауки с бесчисленными ногами.
У нее на глазах происходил поединок магий. Но как Кэролайн сумела так хорошо овладеть черной магией? В отличие от Бонни, она не была наследственной ведьмой.
За стенами комнаты по всему периметру слышался странный звук, похожий на шум вертолета. Вупвупвуп-вупвуп... От этого звука Бонни стало еще страшнее.
И все-таки она должна была что-то предпринять. Она была кельткой по крови, экстрасенсом — потому что так вышло, и сейчас у нее не было выбора. Она должна была помочь Елене. Медленно, словно преодолевая ураганный ветер, Бонни подошла к Елене и положила руку на ее руку, делясь с ней своей Силой.
Елена стиснула ее пальцы, и Бонни поняла, что по другую сторону от Елены стоит Мередит. Стало светлее. Скребущиеся существа, похожие на ящериц, побежали, спасаясь от света, визжа и наскакивая друг на друга.
Потом Бонни поняла, что Елена обмякла. Крылья исчезли. Темные скребущиеся существа тоже пропали. Елена прогнала их. Она задействовала белую магию, но при этом потратила неимоверное количество энергии.
— Она сейчас свалится, — прошептала Бонни, глядя на Стефана. — Слишком сильная магия...
Стефан повернулся к Елене, но в тот же миг в комнате стремительно произошло несколько событий — словно несколько раз вспыхнул свет.
Вспышка. Жалюзи с бешеным треском заворачиваются наверх.
Вспышка. Загорается лампа, и оказывается, что она в руках у Стефана, — видимо, он пытался ее починить.
Вспышка. Дверь в комнату Стефана медленно, со скрипом приоткрывается, словно в отместку за то, что ее перед этим так резко захлопнули.
Вспышка. Кэролайн, тяжело дыша, падает на четвереньки, Елена победила...
Елена начинает падать.
Только тот, кто обладает сверхчеловеческой реакцией, мог ее подхватить, тем более если перед этим он стоял в противоположном конце комнаты. Но Стефан успел перебросить лампу Мередит и с такой скоростью преодолел расстояние, отделявшее его от Елены, что Бонни не успела за ним уследить. Сейчас он уже держал Елену в объятиях.
— Дьявол,— сказала Кэролайн. Тушь для ресниц размазалась по ее лицу, отчего она стала не слишком похожа на человека. Она смотрела на Стефана с откровенной злобой. Ответный взгляд Стефана был серьезным — нет, суровым.
— Не призывай дьявола, — очень тихо сказал он. — Неподходящее место. Неподходящее время. Он может услышать и сам призвать тебя.
— А то он этого не сделал, — ответила она, и в этот момент в ней было что-то жалкое. Она была сломлена. Она как будто запустила какой-то механизм, который была не в силах остановить.
— Что ты говоришь, Кэролайн? — Стефан присел перед ней на корточки. — Ты хочешь сказать, что уже... заключила сделку...
— Ты ушиблась? — вдруг непроизвольно спросила Бонни, и зловещая атмосфера моментально развеялась. На полу была кровавая полоса от сломанного ногтя Кэролайн, которая, упав на колени, испачкалась в этой крови. Бонни тут же показалось, что у нее самой болит палец, на котором сломался ноготь. Но тут Кэролайн протянула трясущуюся руку к Стефану. Сочувствие исчезло и сменилось приступом тошноты.
—Хочешь лизнуть? — спросила Кэролайн. Ее голос и лицо изменились до неузнаваемости, и она не пыталась это скрыть. — Не прикидывайся, Стефан, — издевательски продолжала она, — ты ведь снова начал пить человеческую кровь. Или не человеческую? Я ведь даже не знаю, во что она превратилась сейчас. А вы летаете вдвоем? Как пара летучих мышей?
