И на территориях, сохранивших приверженность прежней вере, суверены пытались удержать церковь под контролем государства. Баварские герцоги, например, обратились в Университет Ингольштадта, чтобы, прибегая к церковному учению, добиться для светской власти права контролировать власть епископов. Здесь, однако, речь шла о католическом обновлении, ибо было слишком много священнослужителей, чье представление о служении не соответствовало новой для католической церкви строгости нравов или было слишком дружественно в отношении учения Лютера. Контрреформация не была, кстати, только реакцией римской церкви на Реформацию. Напротив, потрясения, вызванные Гусом, Лютером и Кальвином, укрепили, в том числе и внутри церкви, давно существовавшие реформаторские силы, начавшие теперь бороться против церковной коррупции, прилежно обучать духовенство и возвращать в лоно истинной веры людей, которые были потеряны для церкви из-за Реформации. Во всяком случае, как Реформация, так и католическое обновление стали служить отдельным государствам и их властителям. Территории, с трудом возникавшие на основе бесчисленных распыленных владельческих прав, нуждались по политическим соображениям в объединяющем духовном скреплении, а при том значении, которое имела религия, пронизывавшая все сферы жизни, такое скрепление давало только единство вероисповедания.
МАРТИН ЛЮТЕР
«Христианскому дворянству германской нации: об улучшении христианского состояния». Виттенберг, 1520 г.
«Придумали называть папу, епископов, священников, монахов духовным сословием, князей, господ, ремесленников, земледельцев — сословием. Это очень тонкая и лицемерная выдумка. Никто, однако, не должен смущаться этим, и вот на каком основании. Дело в том, что все христиане полностью принадлежат к духовному сословию и между ними существует только различие должностей…»
Аугсбургский религиозный мир 1555 г., в соответствии с которым лютеранские имперские сословия окончательно обрели равноправие с католическими, провозгласил для всех суверенов принцип ius reformandi. Это означало, что «спасение души» является делом суверенов, а не каждого отдельного верующего и что население должно, следовательно, иметь религиозное исповедание соответствующего государя. Тому, кто не был готов поступить таким образом, оставалось ius emigrandi, т. е. право выезда в ту страну, вероисповедание которой ему подходило. Внутренняя унификация германских земель и имперских городов тем самым укрепилась, что было решающей предпосылкой для формирования их собственной государственности и самостоятельности как внутри них, так и вовне. Но одновременно «Священная Римская империя», территориальная раздробленность которой была усугублена конфессиональным расколом, становилась слабее. В то время как империя продолжала все более терять государственное начало, императоры из династии Габсбургов чем дальше, тем сильнее закреплялись на своих наследственных — австрийских — землях. Постепенное обособление Австрии от германской истории началось уже во времена Реформации.
Теология Лютера была теологией слова, исходившей из начала Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Таким образом Библия стала единственным авторитетом евангелической христианской веры, и, так как церковь Лютера представляла собой сообщество всех верующих, Слово Божье должно было быть провозглашено и на языке верующих. Так выполненный Лютером перевод Библии на тот сочный немецкий язык, на котором он говорил, — язык саксонцев, а особенно жителей Майсена, — превратился в книгу для чтения всей нации. То же произошло и с трактатами и посланиями Лютера; например, трактат «Наставление об индульгенции и спасении», вышедший весной 1518 г., выдержал к 1520 г. двадцать пять изданий и допечаток, а 4 тыс. экземпляров его сочинения «К христианскому дворянству немецкой нации» были проданы за восемнадцать дней, и второе издание этого сочинения появилось уже неделю спустя после первого. На стороне Реформации выступили немало и других протестантских авторов, теологов, монахов, образованных бюргеров и ремесленников-поэтов. Поток немецкоязычной литературы, преимущественно теологической, соответствовал быстрому расширению круга читателей. На территориях, где утвердилась Реформация, резко возросли образованность и грамотность мирян. По меньшей мере протестантские области Германии были объединены в культурном отношении, и немецкий язык стал с тех пор обобщающим понятием для обозначения многочисленных диалектов и отдельных языков. Но, обращаясь в 1520 г. «К христианскому дворянству немецкой нации», Лютер имел в виду под «немецкой нацией» вполне традиционно не что иное, как немецкое дворянство, т. е. духовные и светские власти. Его призыв был нацелен не на культурное единство или государственно-политическое действие, а на улучшение положения в христианском мире и на реформу римской папской церкви.
Современники Мартина Лютера — ученые-гуманисты превозносили его как «немецкого Геркулеса», «немецкого соловья». Его выступления способствовали зарождению чувства национальной общности. Однако глубочайшая ирония истории заключается в том, что именно Реформация Лютера самым серьезным образом отбросила назад формирование немецкой нации как культурного и, вероятно, государственного единства, которое могло бы происходить в соответствии с развитием других стран Западной Европы. Поскольку Реформация возобладала не во всей империи и протестантизм стал делом церквей земель и протестантских сословий, борьба между вероисповеданиями в Германии в соответствии с территориально-государственным принципом cuius regio, eius religio («чья власть, того и вера») оказалась не завершена. Эта незавершенность закрепилась, и территориальный раскол империи был дополнен и углублен расколом конфессиональным. Тот, кто говорил о patria, отечестве, имел в виду не империю, так как она была и оставалась чем-то очень далеким, постижимым в качестве института разве что для имперских городов и высшей знати. Не подразумевалась под отечеством и Германия, ибо она представляла собой неопределенное понятие, осознаваемое на уровне скорее культурном, нежели политическом. И уж тем более понятие «отечество» не означало принадлежность к немецкой нации, так как под немецкой нацией абсолютно точно подразумевались имперские сословия, представленные в рейхстаге и противостоявшие императору, а не население, говорившее по-немецки и проживавшее на территории империи. Отечеством был родной город или земля, княжескому дому которых ее обитатели были обязаны лояльностью и чьей религии они были привержены.
Пути развития Германии расходились не только в политическом, конфессиональном, но и в культурном отношении. Части империи, оставшиеся католическими, преимущественно на западе и юге, за исключением большинства крупных городов, попали в сферу влияния католической, направленной против Реформации, культуры Южной Европы. Это означало проникновение в католическую европейскую культуру, но в то же время обособление от протестантского севера. С того времени в католической Германии под итальянским и французским влиянием расцвели изобразительные искусства, театр, живопись, церковная и светская парадная архитектура, тогда как в областях, где господствовали евангелические церкви, в центре культурного развития были, наряду с заботой о церковной музыке, язык и его художественные формы. Последствия этого культурного раскола заметны в Германии до сих пор.
