— Еще бы, — шепчу я. Мои глаза наливаются слезами, номгновенно высыхают, когда он вдруг убирает руки. Схватив свой рюкзак, он ставитего на стол, расстегивает и показывает мне то, что лежит внутри.
Груда смятых зеленых листовок занимает все пространство,отведенное для книг и тетрадей.
Звенит звонок, а мы с моим Рыцарем Чокнутого Образа смотримдруг на друга и улыбаемся. Когда пронзительная трель смолкает, он тихо шепчет:
— Я, конечно, не смог снять все, но мне кажется, серьезнопотрепал их ряды.
И подмигивает мне.
— Спасибо, — от всего сердца говорю я.
— На здоровье, — отвечает он проникновенным шепотом, которыйтут же заглушается воплем миссис Мэйсон.
— Лукас Генри и Лондон Лэйн, это последнее предупреждение.Не разговаривать!
Тепло разливается по моему телу, когда я слышу полное имя,и, пока он роется в своем доверху забитом рюкзаке в поисках домашних заданий, яшепчу его имя — так тихо, что сама едва слышу свой голос:
— Люк.
Своим поступком он наложил повязку на мою рану, но я знаю,что при первом движении она снова откроется.
Мне срочно нужна эмоциональная пузырьковая пленка, типа тех,в которые заворачивают хрупкую технику.
Десятки вопросов роятся у меня в голове, в то время как япялюсь на открытый передо мной учебник.
Почему я его не помню?
Кто должен умереть?
Почему чирлидерши цепляются именно ко мне?
Закончили они или еще нет?
И самое главное: почему я не предупредила себя об этихлистовках? Может быть, это воспоминание было заблокировано? Или я намеренноумолчала об этом эпизоде, чтобы не терзать себя переживаниями о том, чего всеравно не смогу избежать?
Вопросы скачут до тех пор, пока я неожиданно не нахожуответ. Убедительно-простой ответ, который позволит мне одним махом всеисправить. Спасительное решение исцеляет каждую клеточку моего тела, и вот ужея с облегчением расслабляю сведенные судорогой плечи.
Лукас отрывается от своего учебника и улыбается мне, —наверное, он тоже почувствовал, как изменилось атмосферное давление, когда меняотпустило напряжение.
Я широко улыбаюсь ему, зная, что выиграла.
Что родители всего мира говорят своим детям, когда тестановятся жертвами шутников, хулиганов и подонков? Что говорят нам наши лучшиеподруги, когда мы рыдаем у них на плече в ванной?
Забудь.
Забудь их — вот что они советуют нам!
И сегодня ночью я начисто забуду обо всем этом.
Глава девятая
Уже уходишь? — с беспокойством спрашивает Пейдж Томас, когдая с грохотом захлопываю свой шкафчик после урока физкультуры. — Быстро ты.
— Да, мне надо бежать. — Я бросаю на нее косой взгляд черезплечо и торопливо добавляю: — До завтра.
— До понедельника, — уныло поправляет меня Пейдж.
— Ну да, до понедельника, — громко отвечаю я, направляясь ктяжелой двери раздевалки.
В коридоре я с облегчением перевожу дух, радуясь тому, чтосумела уклониться от просьбы Пейдж. Я знаю, что это случится сегодня. Но нехочу, чтобы прямо сейчас.
Сейчас мне пора встретить его.
При мысли об этом у меня мгновенно пересыхает во рту,поэтому я иду в столовую и направляюсь к автоматам с соками и минералкой.Выуживаю монетки из рюкзака, покупаю бутылку воды и делаю несколько жадныхглотков. Потом закрываю бутылку, убираю ее в передний карман рюкзака изастегиваю молнию. Пригодится позже.
Перебрасываю рюкзак через правое плечо и вдруг ловлю на себечей-то взгляд. У меня холодеет в животе, я медленно оборачиваюсь, поднимаюглаза от пола — и вижу стоящую у меня за спиной Пейдж.
— Пейдж! — восклицаю я со всей радостью, на которую способенчеловек, переживший жесточайшее разочарование.
Но мне сразу же становится стыдно за то, что я такогорчилась из-за ее появления. Пейдж совсем не плохая девочка, и она невиновата, что все мои мысли заняты Люком.
— Привет, Лондон, — говорит она, сияя улыбкой. Я замечаю,что глаза у Пейдж такого светлого оттенка голубизны, что радужка почтисливается с белками. Эти глаза и белые, почти серебристые волосы делают еепохожей на ледяную принцессу.
Ледяную принцессу в старомодных очках и безвкусноймешковатой одежде, которая ей совсем не идет.
— Хорошая идея насчет воды, — говорит она, в то время как ямысленно радикально меняю ее стиль и имидж. — После этой игры я как выжатая, —с неловким смешком добавляет она.
— Еще бы! Ну ладно, не буду тебе мешать.
Я делаю шаг в сторону от автомата и поворачиваюсь, чтобыуйти.
— Лондон, подожди...
Вот как? Значит, она припрет меня к стенке прямо сейчас?
Я медленно поворачиваюсь.
— Да?
— Мне немного неловко просить тебя об этом, но... — начинаетПейдж.
О нет! Ну вот и все.
— ...в тот день, когда я была дежурной и относила записку оттвоей мамы в ваш кабинет математики...
Да? Понятия не имею, о чем ты.
— ...я заметила, что Брэд Томас сидит рядом с тобой, и ятогда подумала, что, может быть, ты случайно знаешь, есть у него девушка илинет...
Я пытаюсь слушать, что она мне говорит, но мои мысли самисобой отвлекаются на необычайную тяжесть рюкзака, больно врезающегося мне вплечо, — интересно, что в нем лежит такое? При этом я рассеянно отмечаю, что уПейдж и предмета ее интереса одна фамилия. Очень удобно.
Ближе к концу я мысленно возвращаюсь к монологу Пейдж.
— ...я никогда никого с ним не видела, вот и подумала, что,может быть, он хочет с кем-нибудь встречаться...
Меня совсем не радует бурное увлечение Пейдж, и на это естьцелых две причины. Во-первых, время, потраченное на разговор с ней,автоматически вычитается из моих планов. А во-вторых, я помню, чем закончитсяистория Пейдж.
Ничем хорошим.
И даже хуже.
Я делаю шаг вперед и перевешиваю рюкзак на левое плечо. Ещеминута, и я опоздаю в аудиторию для самостоятельной работы, и хотя в этом нетничего страшного, меня все-таки может записать дежурный, а это может обернутьсясерьезными неприятностями, ведь я понятия не имею, первое это у меня опозданиеили тридцать первое.
И я категорически не желаю оставаться после уроков.
Я не могу сидеть и спокойно смотреть, как на первой партезавязывается начало будущей трагедии Джейми.
