— Знаю, знаю… — Я нервно потянулась к сумке, где лежали скопленные пятьсот долларов — моя зарплата за два месяца.
— Расслабься, — одернула меня Иванна. — Не о том я. Я твоей дружбанке такую немыслимую цену за ворожбу заломила только для того, чтобы она от планов своих дурацких отказалась. Но и это не помогло. Ну и я не дура полштуки упускать. Согласилась. А она, не прошло и недели, из Севастополя мне трезвонит: «Плачу еще пятьсот, только приворожи ты и мою подругу к жениху». Ладно, говорю, о’кей, твои проблемы. А еще через неделю прискакала сюда, злая, бледная, визжит: «Вот тебе тысяча баксов, только расколдуй их, немедленно расколдуй обратно! Так отвороти, чтобы ни он ее, ни она его даже на дух не переносили!»
— И вы постарались, — грустно насупилась я. — Теперь я не только его, никого другого на дух не переношу. От всех мужиков воротит. Вы мне жизнь испортили!
— Я еще не окончила, — осклабилась ведьма. — К самому интересному подхожу. Сейчас я открою тебе свою самую большую волшебную тайну…
Карамазова развалилась в кресле и озорно поглядела на меня. Только сейчас я заметила, что глаза у нее совершенно желтые — янтарные, как у кошки. Да и сама она похожа на кошку, одновременно веселую и ленивую.
— Не умею я колдовать, — произнесла она нараспев. — И не умела никогда! Так что никто вас, дорогие мои, не завораживал и, соответственно, друг от друга не отворачивал. Все это сказки, выдумки для доверчивых лохов, которые мне ни за что ни про что деньги платят. Давай выпьем за это!
— Не может быть! — вскричала я. — Мы же действительно полюбили друг друга. Сначала он, потом я…
Иванна протянула мне горячий стакан с дурманным запахом.
Я машинально отхлебнула. И впрямь обыкновенное красное вино с корицей — ужасно вкусно.
— Я хоть ворожить и не умею, — хихикнула лжеколдунья, — но факультет психиатрии с отличием закончила. И не моя вина, что наше население больше верит в заклятия и привороты, чем в элементарные законы психологии. Перед тем как браться за ваше дело, я подробно-подробно все выспросила и про тебя, и про того парня. И поставила сумасшедшей невесте конкретные условия. Во-первых, никаких цивильных курортов, только дикая натура. Во-вторых, самоустраняться и чаще оставлять вас наедине. В-третьих… Впрочем, больше ничего и не понадобилось. Природа взяла свое. Парень этот изначально ей не подходил, ему нормальная девка нужна была, не вобла сушеная, а кровь с молоком вроде тебя.
— А если бы вы просчитались? — спросила я оторопело.
— Мой вариант беспроигрышный, — беззаботно парировала ведьма. — Tertium non datur[2].
Если бы он на тебя не повелся, Линда решила бы, что его любовь абсолютная и никакие испытания ей не страшны. Так?
— Нет, тут что-то не так, — засомневалась я. — Я же долго в него не влюблялась. А потом нас точно отбросило друг от дружки.
— Не влюблялась ты потому, что порядочная сильно, угрызениями совести маялась, за подругу переживала, вот и боролась изо всех сил. Ведь верно я угадала?
— Верно, — повторила я огорошенно.
— А разрезало вас, когда Линда про ворожбу сказала. Кому приятно марионеткой себя почувствовать, узнать, что твои поступки — результат чужой воли. Человека всегда от такой информации воротит, без всяких заклятий.
— Выходит, не было никакого колдовства?
— Ну почему не было… — хитро прищурилась Карамазова. — Было! Солнце завораживающее, море волшебное, любовь вообще штука колдовская. А потом, Феолент, такое странное зачарованное место, там издавна язычники богине любви поклонялись, жертвы ей приносили. И кто со скалы прыгнет…
— Но Линда утверждала: все это неправда! Никаких исторических доказательств не существует.
— Линда твоя и от любви сертификат качества требует. Не понимает, что любовь как море, и жизнь как море… То, что таится в его глубине, часто не видно глазу! И в путеводителях не указано, и в учебниках не написано, а оно есть все равно. Ты ведь тоже наверняка не раз себе говорила: «Это была не любовь!», а в глубине души все равно его любила. И сейчас любишь. Потому и на других смотреть не можешь.
— Что же теперь делать? — жалобно пискнула я.
— А ничего, — развела руками психоаналитическая ведьма.
— Почему?
— А потому, что Шурик твой ко мне уже приходил, — растянула она губы в улыбке. — Я ему все рассказала. Он, бедный, тоже руки заламывал: «Что теперь делать? Маша квартиру сменила, я ее найти не могу!» А я ему говорю: «Расслабься! Без всякого волшебства, как психолог, предсказываю: барышня твоя еще придет ко мне. Здесь ты ее и отыщешь, сердцем почувствуешь и примчишься…»
— А вдруг не почувствует? — забеспокоилась я.
— Почувствует, — рассмеялась Карамазова. — Мы на волшебство полагаться не будем, я ему сейчас на мобильный позвоню.
* * *
Я вышла из дома. Машина, стоявшая у подъезда, подмигнула мне фарами. Открыв дверцу, я села на переднее сиденье.
— Гав! — приветствовали меня сзади.
— Это Семка? — обрадовалась я. — Как он вырос!
— Зато я совсем зачах, — довольно заныл Шурик, но вид у него был самый цветущий и счастливый. Он смотрел на меня, как на седьмое чудо света, не отрывая глаз. По его круглому лицу растекалась радостная улыбка.
— Как ты быстро приехал…
— Знаешь, сердцем почувствовал…
Я иронично улыбнулась.
— Честное слово, — стал убеждать он. — Звонок Иванны догнал меня уже по дороге.
— Я верю, верю…
— А знаешь, какой сегодня праздник? — встрепенулся он вдруг. — Черт, это же чудо, что мы с тобой встретились именно сегодня!
— Ну! — подначила я его.
— Двадцать девятое октября — Международный день Черного моря!
— Ура! — заорала я.
Он сгреб меня в охапку. И как тогда, на Феоленте, взрыв тепла пожаром разорвался в моем сумасшедшем от счастья животе.
И хриплый шалый голос капитана Флинта запел во всю свою луженую ликующую глотку…
И в беде, и в радости, и в горе Только чуточку прищурь глаза, — В флибустьерском, синем-синем море Бригантина подымает паруса!
* * *
Иванна Карамазова сидела за письменным столом.
Небрежно подбрасывая парчовый тапочек на ноге, ведьма открыла ящик, помеченный буквой «П», и, с секунду порывшись в нем, вытащила из вороха фотографий две: паспортно-серьезного Шурика и растрепанную, разнеженную солнцем Машу на фоне морского побережья. В груди у них обоих была видна явственная, обожженная по краям дыра от иглы.
Подушка с большими цыганскими иголками лежала рядом. Неизвестно почему, они были выкрашены в разные цвета: черный, синий, золотой, лиловый. Подумав, Иванна выбрала красную.
