Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Герберт Мейсон так описывал действия «Штук» в районе Седана 13 мая: «На смену средним бомбардировщикам прилетели пикирующие Ю-87, атаки которых сопровождались невыносимым воем сирен, некогда названных „иерихонскими трубами“. Это были самолеты 8-го авиакорпуса Рихтхофена, специально предназначенные для уничтожения оборонительных сооружений противника. (…) Бомбардировка Седана продолжалась до трех часов дня. Причем огня с земли по немецким самолетам почти не велось — первыми же заходами пикирующие бомбардировщики вывели из строя большую часть французских зенитных орудий.» Генерал Эдуард Рюби, войска которого пострадали больше остальных, вспоминал: «После пяти часов кошмара нервы солдат не выдерживали. Они лежали, прижавшись к земле, неспособные сопротивляться». Психологическое воздействие пикировщиков на солдат противника действительно трудно переоценить. Казалось, что «Штуки» вездесущи и непобедимы, тем более что чаще всего они появлялись над полем боя, когда там не было вражеских истребителей. Это создавало у французских солдат ощущение, что они брошены на произвол судьбы. Полностью оправдала себя установка знаменитых сирен — правда, по свидетельствам пилотов, многие экипажи отключали их, поскольку душераздирающий вой действовал на нервы не только противнику, но и самим летчикам. В течение 13 мая немцы потеряли 11 «Штук», при этом погиб командир 77-й эскадры пикирующих бомбардировщиков Гюнтер Шварцкопф.
16 мая 4-я танковая дивизия французов, которой командовал прославленный впоследствии генерал Шарль де Голль, атаковала фланг наступающих немецких частей в районе Монкорне. На первом этапе французским танкистам удалось добиться опреде-
«Штука» пикирует на цель в районе Седана (1940 год)
ленных успехов, поскольку им противостояло лишь слабое фланговое охранение 19-го армейского (танкового) корпуса. Здесь особенно пригодилась «летающая артиллерия», гораздо более мобильная, чем любые наземные войска. Удары пикировщиков стали одним из важных факторов, приведших к провалу французской контратаки. 18 мая Ju-87 из 2-й эскадры пикирующих бомбардировщиков бомбили железнодорожные составы с войсками в Суассоне.
В эти дни авиация стремилась поспевать за молниеносно наступающими танками. К счастью для немцев, развитая аэродромная сеть в Северной Франции позволяла им это делать. Перебазирование пикировщиков происходило практически ежедневно. В соответствии с отработанными еще до войны методиками, аэродромный персонал, горючее и боеприпасы удавалось перебрасывать так же быстро — с применением транспортной авиации. Однако к двадцатым числам мая авиация начала отставать от сухопутных войск, и самолетам часто приходилось действовать на пределе дальности.
Спустя десять дней после начала кампании танковые и моторизованные части группы армий «А», вырвавшись далеко вперед, фактически рассекают не только фронт, но и глубокий тыл противника. Слишком поздно поняв, в какую ловушку они попали, англо-французские силы, рванувшиеся в Бельгию навстречу группе армий «В», начинают отступать. Пути обеих группировок — немецкой и союзной — должны пересечься на побережье Ла-Манша, в Дюнкерке. Если немцы выйдут к проливу — бельгийская группировка союзников окажется отрезанной и будет уничтожена. Этот выход состоялся 20 мая. Теперь союзникам оставалось только одно — провести эвакуацию морем. А немцам соответственно — вынудить их к сдаче до того, как они успеют погрузиться на корабли.
Заветная цель уже маячит перед Гудерианом, командиром идущего на острие прорыва 19-го корпуса. Как вдруг 24 мая поступает категорический приказ Гитлера: остановить наступление. «Мы лишились дара речи», — пишет Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата». В итоге немецкие танкисты вынуждены были безучастно наблюдать, как более 300 тысяч английских и почти 30 тысяч французских солдат переправились через Ла-Манш и оказались в безопасности. Впоследствии только ленивый не бросит в Гитлера камень по этому поводу, обвиняя его в том, что он упустил верную победу.
В чем же дело? Где искать причину столь абсурдного приказа? Обычно таких причин называют три. Первая заключается в том, что Гитлер якобы не хотел наносить английским войскам решающее поражение, рассчитывая, что это поможет ему заключить мир с Британией в скором будущем. Надежды на такой мир действительно у фюрера имелись — совсем скоро, в июле, он обратится к английским лидерам с предложением решить конфликт полюбовно. Другое дело, что успехом это не увенчается. Вполне возможно, что Гитлер на самом деле попытался действовать в духе Бисмарка, который в 1866 году удержал военных от нанесения Австрии решительного поражения, чтобы не закрывать дорогу для сотрудничества с Веной в среднесрочной перспективе. Однако Гитлер не мог не понимать, что потеря армии является гораздо более серьезным стимулом к миру, чем ее чудесное спасение.
Вторая версия — Гитлер положился на заверения Геринга, который утверждал, что сможет разгромить англичан силами Люфтваффе. Варлимонт в своих воспоминаниях пишет об этом так:
«23 мая к концу дня Геринг сидел за тяжелым дубовым столом около своего вагона вместе со своим начальником штаба (генералом Ешоннеком) и начальником связи, когда пришли новости о том, что во Фландрии противник почти окружен. Он моментально среагировал. Ударив своим огромным кулаком по столу, он воскликнул: „Это отличный шанс для Люфтваффе. Я должен немедленно переговорить с Гитлером. Свяжите меня с ним“. В последовавшей затем телефонной беседе он всячески убеждал Гитлера, что это уникальная возможность для его авиации. Если Гитлер прикажет, чтобы эту операцию возложили только на Люфтваффе, он дает безусловную гарантию, что уничтожит остатки противника; все, что ему нужно, — это свободный доступ; другими словами, танки надо увести на достаточное расстояние от западного края котла, чтобы обезопасить их от наших бомб. Гитлер оказался столь же проворен, как и Геринг, утвердив этот план без дальнейших обсуждений».
Встает вопрос: согласился Гитлер с доводами Геринга потому, что безоговорочно верил своему сподвижнику, или потому, что это вполне гармонировало с другими его соображениями? Конкретно речь идет о стремлении поберечь подвижные войска — третья причина, которой обычно обосновывают «стоп-приказ» Гитлера.
Действительно, немецкие подвижные соединения во Франции казались могучей танковой лавиной только их противникам. Вермахт не имел решающего преимущества ни в количестве, ни в качестве танков. Перевес достигался за счет организации и методики использования танковых частей. Однако даже прекрасно организованные танки имеют свойство ломаться и гибнуть под воздействием противника.
24 мая 1940 года кампания была далека от завершения. Первая ее фаза завершилась блистательной победой, но впереди была вторая. Франция еще была не разгромлена и вполне могла совершить очередное «чудо на Марне» — создать новый прочный фронт, как это произошло в 1914 году. «Так получилось, что после окончания первой фазы немецкого наступления оба противника снова противостояли друг другу на сплошном фронте вдоль линии Мажино до Кариньяна и далее вдоль Эн и нижней Соммы. Немцы должны были теперь снова прорывать этот фронт. Если вторая фаза наступления германской армии в такой короткий срок привела к полной капитуляции противника, то лишь потому, что он не смог занять достаточными силами оборону на сплошном фронте от швейцарской границы до моря, понеся такие большие потери в северной Бельгии», — пишет Манштейн в своих воспоминаниях. Таким образом, перед танковыми войсками стояли весьма масштабные задачи, которые нужно было решать как можно быстрее. Каждый день задержки позволял французам собраться с силами и организовать новую линию обороны.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
