«Но я ведь не умею читать! — возопил трепещущий отец Касима. — Я человек не ученый!» «Возгласи! — повторил посланец небес, —
Возгласи о Господе Щедрейшем, Всеблагом,
Который научил тростниковым пером,
Научил человека тому, чего он не знал!
Воистину, человек чинит беззаконие,
Видя, что приобрел богатство и достояние.
Поистине, к Господу твоему возвращение!
Видел ли ты того, кто отдал запрещение
Рабу Аллаха совершать моление?
Как полагаешь ты, на правой ли он стезе и верном направлении?
Призывает ли он к благочестивому поведению?
Как полагаешь ты? Если он опровергает
и отворачивается с пренебрежением,
Разве не знает он, что Аллах видит его деяния?
Да, если он не опомнится, мы повлечем его за власы
в бездну пламенную,
За власы лживые, грешные.
Пусть зовет своих родичей и соратников,
А Мы позовем адских прислужников.
Не слушай же его, и молись, домогаясь к Аллаху приближения!»
(Коран, 96)
(Перевод Б. Шидфара)
Несмотря на все заверения Бараки, Мухаммед был преисполнен замешательства и сомнений: с ним говорил Джабраил, ему казалось, будто книга написана в его сердце, но он не был уверен, что его миссия заключалась в том, чтобы проповедовать. К тому же некоторые Курайшиты его гневно осуждали. Снедаемый сомнениями, он стал искать в горах такого места, чтобы ринуться вниз и свести счеты с жизнью, но в последний момент что-то его удержало. Он сидел, завернутый в плащ или домотканое покрывало, как это принято на Востоке, и тут ему вновь явился ангел. Он изрек:
О ты, укрывающийся покрывалом!
Встань, обратись с устрашающим словом,
«Велик Аллах!» да будет твоим кличем.
Да будет твоя одежда покровом чистым. -
Не приближайся к нечисти — идолам злобным,
Не одаряй, желая заслужить большее воздаяние своим даром.
Проявляй терпение пред Господом твоим словом и делом.
И когда раздастся глас трубный,
Будет это День великий, трудный,
Для неверных страха полный!
(Коран, 74: 1-10)
(Перевод Б. Шидфара)
И тогда лишь Мухаммед понял, что он и в самом деле говорит с посланцем Аллаха. Ему явно давалось понять, что он может провозглашать величие Аллаха. Сказано было, что ему следует говорить, и его убедили в том, что он является Пророком Всевышнего. Никакой неясности и никакого трепета теперь быть не могло — «Такова воля Аллаха!» был отныне его клич. Пришло ли ему тогда в голову, что миссия его, быть может, безнадежна? Ему надлежало сообщить народу идолопоклонников, народу, чтившему сотни идолов, почитавшему изображения оных на своих алтарях, что существует один и только один Бог. Если бы он на миг задумался, он, должно быть, посчитал свою задачу отчаянно невыполнимой. Никто конечно же не станет слушать его, невзирая даже на его прозвание — «Преданный», что бы он ни говорил. Ведь, в самом деле, до него уже было четверо размышлявших на этот счет, но один из них был к тому времени убит, еще один выбрал себе совершенно иную религию. Оснований для надежды оставалось все меньше, однако подлинный преобразователь не нуждается во внешнем ободрении.
