Время от времени бароны Вильгельма бывали при его дворе, особенно по большим церковным праздникам и тогда, когда нужно было обсудить важные дела. Здесь становилось известно о недовольстве герцога каким-либо вассалом или о разногласиях между баронами. Обязательно следовало выносить на общее обсуждение вопросы, требовавшие единодушного одобрения, — например, объявление войны, — так как успех зависел от скоординированных действий баронов. Нам известно, что герцог Роберт именно на таких собраниях баронов добился признания Вильгельма своим наследником, а сам Вильгельм, вероятно, предложил вторгнуться в Англию. Все же в то время очень большое значение имела общественная сторона жизни феодального двора. Вассалы ожидали от сеньора, что тот задаст им пир, что им представится возможность поговорить со своим господином, попросить об услуге, донести на соперника, убедить в своей точке зрения. Сеньор в свою очередь желал встречаться со своими баронами, не выпускать их из виду и из-под контроля, вершить справедливый суд и добиться того, чтобы все остались довольны. В сущности, письменных свидетельств, касающихся двора Вильгельма до 1066 г., у нас мало. По-видимому, он был бережливым в отношении собственного имущества и, не считая торжеств в 1067 г., избегал роскоши и пиршеств. Даже если он и не был деспотичным, то щедрым его тоже вряд ли можно назвать.
Самым значительным достижением Вильгельма в сфере правления стало постепенное обеспечение правопорядка в герцогстве; впрочем, произошло это не в результате административных мер. Наиболее могущественные бароны, которые, как и их господин, носили титул графа, были изначально близкими родственниками правящей семьи. Но поскольку первые графы Нормандии были довольно неразборчивы в связях с женщинами, мало кто из баронов не мог притязать на почетное родство с ними. Как мы уже видели, независимость и амбиции родственников Вильгельма доставили ему много неприятностей. Однако со временем герцоги становились все менее плодовитыми, и, после того как старшие родственники Вильгельма погибли или умерли, осталось совсем мало тех, кто действительно состоял с ним в близком родстве. Сам он облагодетельствовал только двоих из них — сводных братьев, один из которых получил епархию Байе, а другой — графство Мортен. Таким образом, почти исчезло сословие баронов, имевших когда-то благодаря высокому происхождению право на независимость, и вместо него осталась только общность людей одного круга, между которыми часто вспыхивали раздоры, но которые в основном жили в согласии и признавали герцога своим сюзереном. Герцог был не только землевладельцем и сеньором для своих вассалов, но также и главой рода. Все его предшественники на герцогском престоле пытались помешать баронам вести междоусобные войны — либо вмешиваясь лично, либо поощряя так называемое «перемирие Божье». Они стремились к тому, чтобы все разногласия между баронами разбирались при герцогском дворе, а не решались путем войны. Однако в этом преуспели только самые могущественные герцоги. Вильгельм приветствовал «перемирие Божье», церковное установление, которым запрещалось вести военные действия в особые дни и на определенные сроки; что очень важно, это перемирие было сначала провозглашено на церковном соборе сразу после битвы при Валь-де-Дюне (в 1047 г.), а потом и на большинстве нормандских соборов. Таким образом, Вильгельм превратил «перемирие Божье» фактически в «герцогское».
В конце концов, Вильгельм добился наиболее стабильного внутреннего порядка, который когда-либо знало герцогство. Он пытался не придавать значения некоторым осложнениям, возникшим из-за того, что некоторые вассалы служили нескольким сеньорам, но, по-видимому, при возможности герцог настаивал на том, чтобы его бароны признавали сюзереном только его одного. Например, когда в 1054 г. нормандская армия под командованием Роберта, графа Э, и Рожера Мортемера разбила французскую армию у города Мортемер-сюр-Ольн, граф Ральф де Мондидье мог оказаться в плену, но Рожер решил помочь ему. Когда-то Рожер принес Ральфу оммаж — предположительно за земельное владение, которое тот ему пожаловал, — и поэтому укрывал его три дня в своем замке, а затем сопроводил домой. Рожер, отказавшись взять в плен своего сеньора, вероятно, повел себя благородно по понятиям того времени. Герцог же воспринял его поведение иначе и изгнал его из графства. Позднее он вернул Рожеру его феод, но столицу (caput) онора, Мортемерский замок, отдал Гильому де Варенну, своему верному вассалу и родственнику Рожера. В Англии то ли тому же Гильому де Варенну, то ли его сыну и тезке был пожалован онор Льюис, а позже, вероятно при Вильгельме Рыжем, титул эрла Суррейского. Мортимеры закрепились в Англии под покровительством Гильома Фиц-Осборна, сеньора Бретея и эрла Герефордского, и сами стали эрлами лишь в XIV в.
Помимо этого, Вильгельм нанес удар по военной независимости своих вассалов, взяв под контроль их укрепления. После каждого восстания он разрушал новые, построенные без его разрешения баронские замки и, если верить впечатляющему рассказу Ордерика Виталия о реакции некоторых баронов на весть о смерти Вильгельма, ввел практику размещения своих гарнизонов в баронских замках — по крайней мере, в случае чрезвычайного военного положения, — а также в замках тех вассалов, которым он не доверял. И в Нормандии, и в Англии это герцогское право вошло в обычаей и вызывало у многих возмущение. Из более поздней истории обоих государств мы знаем, как высоко любой барон ценил замок, символ своего общественного положения, и каким униженным он себя чувствовал, лишаясь его. Возможно также, что Вильгельм начал более четко определять, какую феодальную службу должны нести его вассалы, — что могло быть приемлемым для обеих сторон, — и, как можно было ожидать, он пытался установить строгую дисциплину в войсках, которыми командовал. Гильом де Пуатье в двух местах своего повествования пишет: «Крестьянские коровы и овцы мирно паслись на полях и пустошах. Хлеба оставались нетронутыми для жнеца и его серпа, так как ретивые копыта боевых коней их не топтали и не срезал фуражир. Люди, слабые и безоружные, с песнями ездили верхом там, где им хотелось, не дрожа от страха при виде рыцарских отрядов». От наихудшего произвола, на который были способны воины Вильгельма, их, вероятно, удерживали герцогские указы, но, как мы еще увидим по их поведению в период между 1066 и 1070 гг., картина, нарисованная Пуатье, является идеализированной.
В отличие от Англии, в Нормандии XI в. еще не было писаного закона. Однако на основании более поздних сводов законов мы можем предположить, что в то время здесь действовала разновидность германского обычного права, по которому каждый человек имел свою цену в зависимости от положения в обществе и в которое внесли некоторые видоизменения феодальные обычаи. Герцог по своему статусу был верховным блюстителем закона и высшей судебной властью (это называлось «тяжбы меча») над нарушителями общественного порядка. Среди преступлений, за которые предусматривалась смертная казнь, наиболее часто упоминаются убийство, поджог и грабеж. Помимо этого, герцог брал на себя ответственность за безопасность земледельцев и путников на больших дорогах, а также защиту вдов и сирот. Как нам известно со слов почитателей Вильгельма, он очень не любил уничтожать то, что было создано Богом, и поэтому милосердно заменял смертную казнь нанесением увечий. Мы точно знаем, что он действительно предпочитал увечить людей, и единственным, кого Вильгельм приговорил к смерти, был эрл Вальтоф, казненный в 1076 г., — это был исключительный случай. Герцог не обладал монополией на правосудие, хотя и был верховным сеньором. Бароны и церкви, имевшие свои судебные права, вряд ли согласились бы признать свои полномочия делегированными, хотя, вероятно, пусть и с неохотой, признавали верховенство герцога в качестве высшей судебной инстанции.
