Таким образом, сутки (двенадцать ночных и двенадцать дневных часов) делятся по схеме канонических часов: заутреня, утреня, первый, третий, шестой и девятый канонические часы, вечерня, повечерие. То же самое относится к различению дня и ночи, складывающихся из двенадцати часов от утренней зари до захода солнца и от захода солнца до утренней зари. Эта жесткая система, «время Церкви», или, иначе говоря, время молитв, не могла до бесконечности отвечать запросам общества, переживавшего бурное экономическое развитие. «Время купца» должно было поэтому сменить «время Церкви». Этот фундаментальный переход, замечательно описанный Ж. Ле Гоффом, совершается как раз в XIV веке: в Европе появляются механические часы, столь точные, что позволяют в любой момент отмерить продолжительность работы и ее рациональный ритм. Но так происходит лишь в городе, в том числе и во Флоренции, в деревне полевые работы все еще подчинялись солнечному времени и сезонным чередованиям света и темноты.
Если трудно прийти к единому мнению по вопросу о продолжительности рабочего дня, то значительно проще установить, как распределялась работа в течение недели, от одного воскресенья до другого. Нередко можно встретить утверждение, что тогда не было перерыва в работе в течение недели. Это заблуждение. Во Флоренции знали субботний отдых, точнее говоря, нечто вроде уикенда на английский манер: в субботу после полудня работа прекращалась. Боккаччо среди других авторов показывает нам героинь своего «Декамерона», собравшихся в субботу без кавалеров, чтобы помыть голову, заняться уборкой, навести чистоту там, где за неделю накопилась грязь. Исходя из этого, делают вывод, что женщины во Флоренции той эпохи на неделе не мылись и не занимались уборкой. Это маловероятно. В действительности Боккаччо говорит об основательной помывке с головы до пят и о генеральной уборке дома. Вместе с тем после обеда в субботу не работали и наемные работники большинства ремесленных цехов. Этот еженедельный отдых, начинавшийся, в зависимости от профессии работника, более или менее рано, мог достигать сорока часов. Между тем во многих случаях специальными распоряжениями частично отменялся даже воскресный отдых. Запрет относился к сапожникам, булочникам, цирюльникам и аптекарям.
Рассматривая годовой цикл, следует учитывать различие между гражданским и церковным годом. Литургический год начинается на Рождество. Гражданский год не имеет фиксированного начала, обязательного для всех стран; во Флоренции, как и во многих других итальянских и европейских городах и странах того времени, началом года считается Благовещение, 25 марта.
Месяцы, равно как и дни недели, сохранили свои латинские названия, лишь с той небольшой разницей, что воскресенье зачастую (а в церковной практике всегда) сопровождалось первым словом молитвы, читавшейся перед началом мессы. Например, первое воскресенье после Пасхи имело добавление Quasimodo — «Словно недавно (рожденные дети)».
Само собой разумеется, что во Флоренции эпохи Данте великий переход от «времени Церкви» ко «времени купца» еще не совершился. Даже если предположить, что приведенная выше аллюзия поэта касается механических часов (а это весьма сомнительно), все равно в течение еще нескольких десятилетий «время, связанное с природными ритмами, сельскохозяйственными работами и религиозной практикой, служило основой для отсчета времени вообще» (Ж. Ле Гофф).[28]
Рождение и крещение
Как и в наши дни, рождение ребенка было важным событием в жизни семьи. Разница в том, что оно происходило гораздо чаще. Многодетные семьи в то время — обычное явление. Так, флорентийский хронист XIV века Горо Дати имел восемнадцать детей — цифра внушительная, но не исключительная. С одной стороны, Церковь учила, что многодетная семья угодна Богу; с другой — социально-экономическая необходимость понуждала к многодетности: в богатых семьях — для умножения числа людей, способных носить оружие; в бедных, особенно в деревне, — ради рабочих рук во время страды. Короче говоря, детей имели много и рождению их были рады.
Появление на свет ребенка — значительное событие, обставленное определенным ритуалом и находящееся под покровительством святой Анны, заступницы рожениц. Моралист XIV века рекомендует женщинам не уставать во время беременности, не пить неразбавленного водой вина, а в день родов находиться в окружении добрых акушерок и опытных кормилиц. Роженица проводит две или три недели в постели, рядом с матерью, сестрами и другими родственницами. Новорожденного тесно пеленают крест-накрест, от плеча к пятке, как это изображено на барельефе из обожженной глины, выполненном Андреа делла Роббиа для фасада Оспедале дельи Инноченти. Вскармливаемый, по мере возможности, материнской грудью или же препорученный крепкой молодой кормилице из деревни (balia), помещенный в колыбель (la zana), иногда простую плетеную корзину, но чаще всего изготовленную из дерева, украшенную рисунками и даже резьбой и поставленную на дугообразные полозья, младенец «должен содержаться в чистоте и тепле, так что следует часто менять пеленки и не давать ему в первый год жизни ничего, кроме материнской груди, а затем к материнскому молоку понемногу добавлять и другое питание» (Паоло да Чертальдо).
Обычаи крещения менялись. В течение долгого времени крестили только два раза в год: в Святую субботу и в субботу накануне Троицы. Потом вошло в практику крестить новорожденных в первые же дни после их рождения или, самое позднее, через неделю. Таинство крещения совершалось в баптистерии по обряду полного погружения, что не всегда было безопасно, о чем говорит и Данте:
Повсюду, и вдоль русла и по скатам, Я увидал неисчислимый ряд Округлых скважин в камне сероватом.
Они совсем такие же на взгляд, Как те, в моем прекрасном Сан-Джованни, Где таинство крещения творят.
Я, отрока спасая от страданий, В недавний год одну из них разбил…
(Ад, XIX, 13–20)
Этот обряд полного погружения впоследствии был заменен окроплением или, точнее говоря, смачиванием лба водой. Примечательная деталь: крещение не регистрировалось, священники ограничивались тем, что бросали в одну из двух урн по бобу на каждого окрещенного, черный — для мальчиков, белый — для девочек. «Те же самые бобы служили для голосования в совете Республики: черный боб „за“, белый боб „против“… Надо полагать, что женщина во Флоренции XIV века засчитывалась как голос против».[29]
Как выбирали имя новорожденному? Поручался ли выбор, как в других странах Запада, крестному отцу и крестной матери? Мы не можем сказать на сей счет ничего определенного. Известно лишь, что флорентийцы чаще всего нарекали своих новорожденных именами святых покровителей города: Джованни, Дзаноби, Якопо, Донато, Пьеро, Мария, Джованна, а также учредителей монашеских орденов — Франческо и Доменико. Немало имен навеяны физическими особенностями (Бруно, Неро, Бьянка), названиями цветов, драгоценных камней (Джемма) или свойствами (Биче, или наиболее известное Беатриче, служащее явным намеком, поскольку означает «приносящая счастье»). Очень часто использовались аббревиатуры: Пепо вместо Беппе, которое само является уменьшительно-ласкательным от Джузеппе; Чино от Ринуччино; Чекко от Франческо и т. д.
