– А ты не поешь больше?
– Да нет, что ты. Это ж было так, баловство. – Она села на диванчик и слегка попрыгала на нем. – А помнишь, Ник, как нас тут застукали?
– Помню, – тихо пробормотал Ник. Он почувствовал, что покраснел, но в полутемной комнате разглядеть это было невозможно.
Как-то после репетиции они совершенно случайно остались вдвоем. Все музыканты убежали, а Ник захотел попробовать какую-то новую гитарную примочку. Школа закрывалась через час, но не успел он подключить свой хитроумный прибор, как в комнату влетела Света. Она забыла свою косметичку, в которой находился проездной билет, и вернулась за ней от автобусной остановки, вся запыхавшаяся и румяная. Они заговорили, присели на диванчик и вдруг совершенно неожиданно для обоих начали целоваться. Сладкий от шоколадки «Аленка» вкус Светиных губ жахнул внутрь него, как мощный гитарный рифф. Рука Ника робко скользнула по ее серой кофточке. Ее тонкие пальцы нежно щекотали маленькую сережку в его левом ухе…
– Ах вы безобразники! Репетируете, значит? – дверь в комнату резко отворилась, и на пороге показалась школьная техничка тетя Шура. – В подоле принести хочешь, Шилова? И от кого – от неруси этой?
Ник замер от неожиданности. Больше всего в этот момент ему хотелось тихонечко прошмыгнуть мимо агрессивной уборщицы, сделав вид, что ничего не происходило. Света же абсолютно спокойно сняла свои руки с шеи Ника, медленно повернулась, встала и сделала шаг к тете Шуре.
– Что это ты, тварь вонючая, сказала? – услышал Ник очень тихий и низкий голос Светы. – Ну-ка повтори! – с этими словами она сделала еще один шаг.
– Не, ну а чего, тут вам… это что ваще, – забулькала было тетя Шура, но Света чуть громче продолжила: – Ты, сука в ботах, если еще раз не скажешь, а только подумаешь что-то такое, я тебя лично урою! Поняла, гнида? – с этими словами она отпихнула съежившуюся уборщицу, гордо взяла Ника под руку, и они вышли из комнаты.
На следующий день Света вела себя так, как будто ничего между ними и не было. Ник же, как ни старался, так и не смог побороть стеснение и подойти к ней. Ему очень хотелось продолжения, но пока он собирался с силами и решил пригласить ее в кино, Света внезапно перестала появляться в школе. Оказалось, что ее отца, майора-связиста, перевели куда-то далеко, и их семья последовала за ним к новому месту службы. Так она пропала из его жизни в первый раз.
– Помнишь, вижу, – улыбнулась своей родинкой Света. – А знаешь, я ведь тогда специально вернулась! На отца приказ уже вышел, так что со дня на день могли уехать. Я и подумала: была не была, – Света снова нахально, как умела только она, взглянула на Ника. Тот сидел молча, не зная, что сказать. – Ник, я ведь тебе и тогда нравилась, правда?
– Ну да…
– А сейчас? Мы же уже не школьники?
– Свет, конечно! Я давно хотел… – но она легонько накрыла его рот рукой:
– Тсс… Сейчас все наверстаем, – с этими словами она легко встала, захлопнула хлипкую дверь и закрыла ее на щеколду.
С этого момента и начались их нечастые встречи, которые, наверное, можно было бы даже назвать романом. Ник, будучи лидером по своей природе, никак не мог привыкнуть, что тон в их отношениях задает вовсе не он, а Света. Она всегда появлялась неожиданно, в тот момент, когда ей было это нужно, и снова исчезала через пару дней. Ник никак не мог привыкнуть к тому, что искать ее было бесполезно. Он боязливо гнал от себя мысли о своих чувствах, пытался бороться с навязчивым желанием видеть Свету если не все время, то хотя бы чаще, но из этого ничего не выходило. Более того: совершенно неожиданно для него самого в песнях того периода стала проступать нехарактерная для Ника лирика. Об их отношениях не знал никто, даже музыканты и Нина не были в курсе.
Как-то на репетиции, когда он принес новую песню и спел ее товарищам, Куприянов, жонглируя палочками, нагло вопросил: «Мастер, а ты влюбился, что ли?» Если бы Ник стоял, то эти слова точно сшибли бы его с ног. Но, по счастью, он сидел, и гитара в руках помогла ему сохранить видимость спокойствия и не подать виду, что шутка барабанщика попала точно в цель.
Ник понимал, что совершенно ничего не знает о Свете. В ответ на все его осторожные и не очень вопросы она отшучивалась или просто делала вид, что ничего не слышит. Когда же приставания Ника становились слишком настойчивыми, Света метко закрывала ему рот поцелуем, перераставшим, как правило, в буйный секс. Она никогда не приходила на его концерты, предпочитая слушать новые песни в живом исполнении автора, лежа на диване и потягивая свой любимый мартини.
Ник одновременно и тяготился этими странными встречами, и ждал их с нетерпением, даже не предполагая, когда наступит очередное страстное свидание и состоится ли вообще. Временами он просто тупо ждал ее звонка, представляя себе, как услышит ее низкий голос: «Привет, артист!» Артистом звала его только Света, вернее, только ей он позволял называть себя именно так – с легкой долей иронии, будто бы не всерьез, но очень нежно и эротично. От этих простых слов у Ника по телу начинали бегать колючие, как пузырьки газировки, мурашки, а сердце замирало.
Но через несколько месяцев неожиданно случилось именно то, чего он так боялся. Света внезапно перестала брать трубку, а вскоре телефон ее начал отвечать тошнотворной металлической фразой: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети». Ник пытался дозвониться ей в течение нескольких недель, но у него ничего не вышло. Он даже нашел номер ее подруги-одноклассницы и, отважно преодолев аллергию на малознакомых или хорошо забытых им людей, бурно прогрессирующую с момента окончания школы, созвонился с ней. Но оказалось, что та не видела Свету уже много лет.
Однажды он даже под каким-то дурацким предлогом отправил Нину на Митинский рынок за покупкой пиратской базы адресов и телефонов. Все было бесполезно: Шизгара исчезла. Единственное, что осталось у него на память, – это маленький пластмассовый брелок в виде фиолетового самолетика. Света подарила его Нику после того, как он написал и спел ей грустную песню «Небо».
Внезапное и от этого очень болезненное исчезновение не прошло для него бесследно. Ник по-настоящему переживал, музыканты видели, что их лидер явно не в порядке, но боялись спрашивать его о чем-либо. Он старался забыть и Свету, и их роман, решив, что работа – лучшее лекарство. Это начало получаться – Нина с радостью заполнила его график гастролями, да так, что ни он, ни группа с полгода почти не появлялись в Москве. Но после всего пережитого Ник решил, что наличие чувств и постоянной подруги, или, упаси господи, жены – ненужная глупость, которой он больше не повторит. Ник не мог себе представить, что кто-то еще будет жить, спать и есть рядом с ним.
Секс, естественно, был нужен ему, как и любому здоровому мужику, но после романа со Светой он принципиально не встречался ни с кем в домашней обстановке. Верная Нина завела для его досуга специальную съемную квартиру, в которой он и проводил свои недолгие встречи с дамами. Кто-то из них надеялся завоевать сердце известного музыканта, кому-то просто хотелось развлечься – словом, они как-то сами появлялись и исчезали из жизни Ника, не оставляя в его душе никаких особенных следов.
