Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
В странах Древнего Востока физическая культура в основном развивалась в двух областях социальной практики: в военном деле и в семейном воспитании. Например, в Ассирии детей из привилегированных семей в 12-летнем возрасте уже брали на царскую службу, где до 20 лет они усиленно занимались военными и ориентированными на войну физическими упражнениями. Но уже с 3-летнего возраста в семье детей обучали верховой езде, метанию копья, переправе через водные препятствия, плаванию. В царском войске эти навыки доводились до совершенства, причём с учетом «принадлежности к тому или иному воинскому подразделению» [Петракова В.Е., Абиев Р.Д., 2010; с. 10].
Эти же авторы упоминают о неких состязаниях, проводимых в армейских частях. Возникает иллюзия, будто речь идет о военно-физическом воспитании, однако далее ситуация проясняется: «Как и во всем Древнем мире, большую роль в Ассирии играла религия. Одним из важнейших ритуальных обрядов, истоки которого восходят к глубокой древности, была битва царя со львом… Этот ритуал демонстрировал превосходство царя над подданными и подтверждал его право на власть. Схватка со львом требовала отличной физической подготовки, так что очевидно, что ассирийские цари уделяли большое внимание физическому развитию» [там же, с. 11].
В данном фрагменте допущено сразу несколько ошибок из-за не совсем верной интерпретации исторической фактологии. Во-первых, факт проведения войсковых состязаний означал не воинские упражнения, а регулярное проведение соответствующих религиозных ритуалов, укрепляющих дух армии, приверженность её бойцов индивидуальному тотемизму и культу царей. Во-вторых, сам факт ритуальной схватки царя со львом лишь подтверждает тотемистические корни указанных культов и их связь с древнейшими обрядами инициации, а отнюдь не свидетельствует в пользу физического воспитания как такового. В-третьих, в указанном примере мы имеем дело как раз с вариантом «растворения» религиозно-магических протоединоборств в религиозном состязательном культе, оценивая его по чисто формальному сходству со спортивной состязательностью.
Следующим объектом анализа выступает физическая культура Вавилона и Древней Персии периода правления династии Ахеменидов, о которых известно несколько больше благодаря записям Геродота, памятникам клинописи на глиняных табличках, терракотовым изображениям.
Для Вавилона и Персии были характерны такие виды физической культуры, как стрельба из лука, охота, верховая езда. Здесь же упоминаются кулачные единоборства и состязания на колесницах, которые, по непонятным для нас причинам, называются спортивными, да ещё и имевшими для «жителей Вавилона» «большое значение в повседневной жизни» [там же, с. 12]. О каких простых жителях Вавилона здесь может идти речь, если на колесницах в тот период, как и в государствах Средиземноморья, имели право ездить лишь представители царских родов и видные военачальники? И в какой повседневной жизни где бы то ни было практиковались заезды на колесницах – чрезвычайно дорогостоящих экипажах, использовавшихся (кроме военных действий) лишь в самых торжественных случаях, связанных в основном с празднично-религиозными мероприятиями?
Интересным и важным для нас моментом служит появление в Персии системы государственного воспитания детей, до 7 лет находившихся в семье на попечении матерей, которым запрещалось применять телесное наказание. Зато за период, который охватывало это государственное воспитание (с 7 до 24 лет) задел женского гуманизма уравновешивался достаточно суровыми нормами умеренности, воздержания, закаливания. По большому счету, очевидно, именно с персидского варианта развития физической культуры стоит начинать говорить вообще о становлении системы физического воспитания, хотя с 15 лет для юношей эта система перерастала в типичное военно-физическое воспитание, состоящее из охоты и военных упражнений.
Не совсем ясно происхождение и назначение популярной у персов игры «чауган», но сам факт наличия подобной игры (похожей на «конное поло») свидетельствует, во-первых, об аристократическом характере рассматриваемого физического воспитания, во-вторых, о наличии игровой телесно-двигательной практики, выходящей за рамки чисто военно-физического воспитания.
И ещё один факт, показывающий наличие у персов именно системы физического воспитания, – это факт «совершенствования физических качеств» «на протяжении всей жизни» [там же, с. 14].
Что это такое, как не ориентированная на постоянные войны система, если и не вполне всеобщего, то уж точно непрерывного физического воспитания, четко разбитая на функционально и содержательно продуманные этапы?
Перейдём к краткому анализу физической культуры Древнего Египта. Здесь авторы уже совершенно четко и неприкрыто пишут о «культовом состязании по бегу за право быть царем-богом, фараоном» (которое позднее заменяется борьбой, сродни «вольной борьбе»), о храмовых празднествах Рамзеса II, сопровождавшихся состязаниями на колесницах с участием фараонов, о «соревнованиях воинов, бегущих за колесницами» [там же, с. 16–17].
Одновременно, как бы показывая всю богатую палитру разнообразных проявлений физической культуры древних египтян, упоминаются: гребля, стрельба из лука, кулачный бой. Состязания гребцов, как и воинов-бегунов, совершенно очевидно носили религиозно-ритуальный характер, ведь не случайно изображения тех и других помещены на изваяниях сфинксов времён правления Аменхотепа II. Что касается стрелков из лука и кулачных бойцов, то здесь речь явно идет о местной единоборческой практике, но не совсем ясен социальный характер этой практики. Зато следующий фрагмент расставляет все акценты уже совершенно определенно: «Жесткая социальная иерархия и жрецы, строго хранившие традиции, делали невозможным создание стадионов, расположенных обособленно от мест совершения религиозных обрядов, а также соревнований вне религиозного ритуала» [там же, с. 18].
Наряду со священными состязаниями у древних египтян развивались различные направления физического воспитания, частично привнесенные извне (например, после персидского нашествия). Упоминаются: игровые (игра юношей в мяч, конное поло), танцевальные (для девушек), единоборческие (борцовские, фехтовальные), охотничьи практики, плавание. Однако показательно, что изображения указанных практик были размещены на надгробных памятниках в Саккаре и Бени-Гассане. Таким образом, все они также могли иметь религиозно-обрядовый состязательный характер, по крайней мере, первоначально и частично.
Вообще физическое воспитание в Египте носило четко выраженный социально-классовый характер, поскольку было личным, а не государственным делом, доступным преимущественно богатым слоям древнеегипетского общества. Кроме того, оно тяготело к военно-физическим упражнениям, требовавшимся для военной и трудовой деятельности в рядах ополчения (задействованного также и на общественных работах), подстраивалось под практиковавшиеся виды вооружения и ведения боевых действий. «Сведений о регулярной физической подготовке или о соревнованиях внутри египетской армии до нашего времени пока не обнаружено. Вероятно, это связано с тем, что Египет постоянно вел войны, и солдаты становились опытными военными через пару лет без каких-либо специальных тренировок» [там же, с. 20]. Этот фрагмент для нас особенно показателен: во-первых, он отражает раздельность и несмешиваемость религиозных состязаний, с одной стороны, и воинской подготовки – с другой; во-вторых, он доказывает, что военно-физическое воспитание в Древнем мире было производным от специфики ведения военных действий, применяемого в них вооружения, а не наоборот. Вместе с тем в указанном фрагменте отражено недопонимание авторами особенностей боевой подготовки, немыслимой без регулярно проводимых упражнений с оружием и без него, что не позволило им понять и реальную роль единоборств в обеспечении «военного опыта», да ещё и к тому же приобретаемого всего лишь за «пару лет».
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
